Тем временем оставшийся в свободном море флот Междуречья из 23 триер принял морской бой с 10 подошедшими с рейда морскими триерами Островного Княжества.
В результате превосходства в классе кораблей и боевом опыте команд 7 кораблей Междуречья были взяты на абордаж, и ещё 4 потоплены при таранных атаках. Потери островного флота составили всего один сильно поврежденный боевой корабль!
Это был разгром! Полная и безусловная морская победа!
Оставшиеся в живых члены команд 17 триер, взятых на абордаж, были пленены. Количество пленённых воинов достигло двух тысяч, более шести тысяч нападавших погибло.
Вышедшие из морского боя 12 триер Междуречья поспешно ушли обратно к материку, развернув с собой подошедшие к острову 50 транспортов с войсками.
Вопрос, было ли это правильным решением, или нужно было попытаться организовать вторую атаку и «задавить числом» оборонявшийся островной флот и Форт гавани Марикузы, долго не давал никому покоя в Междуречье, но однозначно это решение сохранило тысячи жизней нападавших от дальнейшего истребления в морском бою и под градом камней катапульт с укрепленного Форта в гавани.
Таков был бесславный итог плохо подготовленной и авантюрной затеи Короля Саймона.
В Бенуя, городе-порте Торгового союза, или, как говорили, Королевства Монеты, всегда бурлила жизнь.
Торговые корабли со всего света заходили сюда с товарами для торговли и обмена. Купцы заключали сделки, ростовщики выдавали купцам деньги в долг или брали на хранение и пускали в дело избытки свободных средств.
Всё, что можно было купить и продать, было доступно здесь.
Хирам, глава и лидер Торгового Союза, был одним из самых богатых людей на свете, но счастья у него не было.
С раннего детства, проведенного в жесточайшей нужде, все чувства в нём вытеснила жажда наживы. Начав торговать в 7 лет, к своим 35 годам он создал этот союз: организовал и удержал под своим контролем десятки схем торговых потоков, каждая из которых приносила ему прибыль и делала его всё богаче и влиятельнее.
Пока его страсть – жажду денег – не вытеснила другая внезапно обрушившаяся на него страсть: влечение к женщине.
Все стало ему безразлично теперь, он думал только об одном: как забрать себе Адель.
В залу, где он проводил свои тайные совещания, постучали. Вошел помощник и сказал: