Мне реально нравится бегать, после пробежки я всегда чувствую себя бодрым, полным сил и способным преодолеть любые препятствия. После марафона в десять километров в крови бурлит адреналин, во всем теле появляется легкость, кажется, что можно взлететь только лишь оттолкнувшись от дорожки. Странно, что мои любимые кроссовки Air Jordan не обладают такой способностью, за те деньги, что их продают, у них вполне должна быть еще куча полезных фишек – от скрытой в них камеры до способности летать… Дорогие кроссовки – это еще один мой фетиш…
***
Сегодня бег совсем не помогает. Он забирает у меня последние крохи моих сил, я чувствую, как голова кружится и долго сижу в раздевалке на скамейке, пытаясь прийти в себя. Чувство бесконечной усталости лежит на моих плечах, словно бетонная стена. Наверное, никогда в жизни я не чувствовал себя так опустошенно. Я мысленно ругаю себя за то, что не остался в отеле, сейчас мне вообще не следует светиться на улице, учитывая, что у меня очень серьезные проблемы практически по всем фронтам. Надо же было умудриться так совершенно по-дурацки вляпаться в это дерьмо. Что я сделал не так? Я в сотый раз мучительно размышляю над этой ситуацией и прихожу к выводу, что, пожалуй, я вряд ли мог что-то серьезно изменить. Не ехать с Крис? Не сдавать отца с потрохами конкурентам? А к дагестанцам я вообще не имею никакого отношения, только вот эти обезьяны с тесаками этого не понимают. Как я могу все исправить? Самым оптимальным решением будет свалить в Калифорнию, правда, в последние дни эта мысль совершенно меня не греет, я окажусь в чужой стране совершенно один, без денег, без единого человека, который хоть как-то мог бы поддержать меня или помочь. Телефон негромко вибрирует, таймер обратного отсчета присылает мне сообщение, что до вылета остается 9 часов, я в миллионный раз смотрю на выскочившую на экран картинку – ядовитая зелень пальм, полоса белоснежного песка, уходящая вдаль, нереально-голубая лазурь океана. Я до сих пор не верю, что через каких-то двадцать часов я наконец увижу это своими собственными глазами.
Я наскоро кидаю свои вещи в сумку и выхожу из спорт клуба, не переобув кроссовок, они ярко-красным заревом пламенеют на моих ногах, я шлепаю по грязной растаявшей снежной каше, периодически проваливаясь в эту растаявшую грязь почти по щиколотки в кроссовках стоимостью почти полмиллиона рублей, такси давно ждет меня за шлагбаумом. Я мысленно ругаю тупоголовых мудаков из руководства, которые не разрешают такси въезжать на парковку для посетителей клуба. Хотя здесь редко кто ездит на такси, все в основном за рулем своих очень и очень недешевых тачек. Мне же приходится пользоваться услугами такси, после того как мой мудила-отец отобрал у меня тачку в воспитательных целях. При одной мысли об отце меня передергивает от ненависти. К своим дорогим родителям я испытываю всю гамму отрицательных переживаний – ненависть, отвращение и презрение, им нет до меня никакого дела, и я могу с гордостью называть себя социальным сиротой.