» и «
военный перевод» были курсантские (ещё не офицерские) сборы в 30-м гвардейском корпусе, который тогда в районе Выборга прикрывал северные границы и был готов быстро развернуться в общевойсковую армию. Мне замполит танкового полка, где мы жили и учились, дал задание выступить с лекциями и беседами о нашем «
северном соседе», как умиротворительно тогда называли Финляндию. Я написал письмо отцу в Москву, отец ответил, приведя много примеров фантастического зверства финнов над военнопленными и мирным населением. Я тут же пустил эти факты в дело. Замполит остался доволен и предложил мне подумать о смене профессии, пообещав мне роту с перспективой на батальон в качестве политрука. К письму отца я добавил и другие факты, но всё это не перечислительным образом, а включено в публицистический текст.
Впоследствии я помогал своим коллегам, военным журналистам, делать специальную подборку для газеты «На страже Родины». Факты вопиющих зверств потрясли даже их, профессионалов, ибо я при всём своём обострённом интересе к делам военно-политическим как носил штатскую одежду, так и продолжал её носить. В статье для широкого читателя (а читать нас будут и женщины) я не решаюсь подробно описывать самых вопиющих зверств. Скажу лишь о том, что пойманную медсестру финны проволокой привязали к дереву в обнажённом виде и всю буквально напичкали взрывчаткой!
Вообще, все разговоры о том, что именно американцы во Вьетнаме первыми применили злодейскую тактику подбрасывания вьетнамским детям игрушек-взрывалок, мы должны опровергнуть: первыми были финны. Примеров – десятки, если не сотни. Примеров описанных, учтённых. А сколько всего их! Не счесть!
В ходе «горбатой» перестройки и ельцинистских «реформ» голову подняли вроде бы русские (но я ведь, опытный кадровик, во все их документы не заглядывал: вдруг какая-нибудь скрытая раньше «финляндинка» да и выскочит!) стали утверждать, что никаких «кукушек» не было, что это «ложь советской пропаганды». Послать бы этих негодяев в приграничные леса – им бы «кукушата» разрывной пулей в одно место (любимый объект стрельбы!) напомнили бы о своём существовании!
Другие негодяи стали прославлять Маннергейма, а кое-кто додумался до того, что присвоил ему титул «спасителя Ленинграда»: мол, не стал брать город, пожалел, вспомнил о своих походах в юнкерские годы в публичные дома в районе нынешнего Лермонтовского проспекта (большой сексопат был, к тому же!).