– Да я… Ох! – Новый министр обороны покачал головой. – Помню просто, как Никита полки расформировывал… Сколько мы тогда офицеров потеряли! Боевых офицеров!
– А вот ты и подумай, как нам сберечь кадры! – весомо сказал Брежнев. – Чтобы в армии служили не толстопузики штабные, а настоящие бойцы. Жильем обеспечь офицерство, детскими садиками и школами. А как же! Хватит защитникам Родины кочевать по гарнизонам! Пусть у лейтенантов с полковниками голова болит не о дровах на зиму и не о лекарстве для дочки, а только о повышении боевой и политической. – Он усмехнулся, глядя на Устинова. – Понимаю я все, что ты хочешь сказать. Боишься новой войны? И я боюсь! Просто в наших потугах защитить завоевания Октября надо и меру знать. Иначе от этих завоеваний мало что останется. Снесут! И не извне, а изнутри…
– Вы о Ностромо, Леонид Ильич? – пророкотал Устинов.
– О нем, родимом, – усмехнулся генсек, закладывая руки за спину. – Признаться, я сперва даже не поверил во всю эту фантастику. А он нас просто завалил фактами – кричащими, дичайшими, ужасающими! И вот, месяц за месяцем, день за днем мы убеждались, что Ностромо не солгал нам даже в мелочах. Ведь так?
– Так, – согласился министр обороны. – Стало быть, курс на деконфликтацию с Западом?
– Да, – твердо заявил Брежнев. – Пусть не боятся нас, но уважают. А цель в том, чтобы в капстранах нам завидовать начали! Нашему уровню жизни, нашей стабильности и благополучию. А иначе… Иначе победа будет не за нами. – Он задумчиво потер щеку и сказал: – Только ты… ты вот что, Дмитрий Федорыч. Пускай вероятный противник не думает, будто мы сдаем позиции. Укрепись в Сомали, во Вьетнаме, на Кубе, в Сирии. Чтобы у нас там крепкие, надежные базы были! И спуску империалистам не давай. Ударят нас по левой щеке – сверни им челюсть или отбей печенку! Понял?
– Понял! – заулыбался министр обороны.
– Ну, раз понял… Не забыл еще, как Никитка говаривал, вождю подражая? Наши цели определены, задачи поставлены. За работу, товарищ Устинов!
Тот же день, ближе к обеду
Москва, Курский вокзал
Метропоезд со стихавшим воем вынырнул на свет, и мимо окон замельтешили толстые канеллюрованные колонны.
– Станция «Курская», – разнесся гулкий женский голос.
– Выходим? – Настя таращила глаза в манере провинциалочки.
– Угу…
Я шагнул на перрон, и сестричка тут же взяла меня за руку, словно по детской привычке – старший братик не даст потеряться…