Стало заметно тише, но градус волнения не упал.
Егор Пименович сидел на диване, одеяльцем прикрывая культи, как срам. Момент истины…
– Начали! – выдохнул я. – Вставляем… Закрепляем…
Бледный фронтовик едва дышал, неловко заталкивая то, что осталось от молодых, крепких ног в приемные гильзы.
– Мягко… – пробормотал он, розовея. – Приятно даже…
– Зафиксировали? Встае-ем…
Дюха помогал деду Егору слева, а Ромуальдыч страховал справа. Шевельнув ногой, инвалид переставил стопу из упругих карбоновых деталей и покачнулся.
– О-ох!
– Все в порядке, Егор Пименыч! – подбодрил я, сбрасывая напряжение. – Вы просто долго не ходили. Но не разучились. Это как катание на велике – тело вспомнит, и поедете! Сделайте шаг!
Хрипло дыша, безногий шагнул. Я переживал не меньше, но конструкция не подвела – коленный модуль согнулся в переносе на положенный угол, и щиколотка оперлась на пятку из углепластика. Едва слышно пискнул гидроцилиндр.
– Вы, как киборг! – восхищенно завопил Изя и расстроенно смолк. По щекам деда Егора катились слезы.
– Нет, нет, – всхлипнул он. – Я не про то… Просто… Ох… Я ж тридцать лет не ходил! Забыл уже, как это – смотреть на все стоя… Ох… Мужики, тут даже «спасибо» не звучит! Я же хожу! А ну, дайте сам попробую…
Дюха вопросительно глянул на меня, и я успокоительно кивнул. Ромуальдыч отпустил правую руку «испытателя», напряженно следя за фронтовиком, и тот шагнул сам. Чуть шатнулся (Вайткус дернулся), но удержался. Касаясь пальцами верстака, калека прошелся до станков и обратно. Постоял, перетаптываясь – и пересек мастерскую по диагонали.
– Отлично! – воскликнул Ромуальдыч. – Теперь давайте в штанах и в обуви!
– Я что, – охнул счастливый дед Егор, – сам домой пойду? Пешком?
– Да хоть бегом!
Фронтовик с нашей помощью натянул штаны папы Альбины. Деду они оказались коротки, а вот ботинки, обычные «прощайки», впору пришлись – мы по ним и делали стопу.
– Встаем… Изя, впускай девочек!
– Щас!
Первой вбежала Альбинка. Замерла, закрывая ладошками рот, и заревела.
– Де-еда…
Натужно улыбаясь, Егор Пименович прошкандыбал к внучке и обнял ее.
– Ну, чего ж ты плачешь, дуреха? – ласково проговорил он. – Радоваться надо, а она нюнит…
– Я ра-адуюсь…
– И ноги не мерзнут! – мелко засмеялся дед Егор.
Рита протолкалась ко мне, вцепилась в рукав. Всхлипнула.
– Мишечка… Ты… Ты такой молодец…