Зимние сны - страница 5
Шрифт
Интервал
Блеклость и размытость чёрно-белых,
с цветом неестественным цветных.
А когда-то с них душа глядела
всех друзей, знакомых и родных.
Время потрудилось, постаралось,
чтобы с прошлым связь разорвалась
и в альбоме медленно стиралось
то, что помнить надо бы сейчас.
Потому что в лицах и фигурах,
в складках напряжённого чела
отразился дух эпохи хмурой,
той, в которой наша жизнь прошла.
Всё ж бумаги хрупкая основа
сохранила чей-то светлый лик.
А вот снимки века цифрового
можно пальцем уничтожить вмиг.
Так что пусть на памятных страницах
под обложкой дольше проживут
горя испытавшие сторицей
и счастливых несколько минут.
«Снова день сгорает, как свеча…»
Снова день сгорает, как свеча,
в темноту стекает, утомлённый.
Не суди о прошлом сгоряча,
ты его наследник и поклонник.
Но по правде, я давно устал,
над минувшим раздвигая тучи,
чтобы возвести на пьедестал,
что-нибудь из древности дремучей.
Вроде смог о чём-то рассказать,
где-то сносно, где-то слишком скудно.
А теперь себя мне не узнать:
замолчал, то хмурясь, то тоскуя.
Кажется, всё близкое, твоё,
не спеша написано и честно.
Но кому сегодня интересно
наше стариковское нытьё…
Потускнел тех лет иконостас,
так зачем же на него молиться.
Будем жить и здравствовать сейчас,
расправляя сморщенные лица.
Осень в тёплом свете октября
головой качнула златокудрой.
Может, в прошлом бродим и не зря,
но живём, вставая с новым утром.
«Был инфантильным и был молодым…»
Был инфантильным и был молодым.
Верил, смеялся, любил и надеялся.
Время прошло. И рассеялся дым
юности светлой, и мрачным я сделался.
С грустной усмешкой взираю вокруг.
В битву душа не рванётся, не бросится.
Лучше молчанья спасительный круг,
чем бестолковая разноголосица.
Часто сижу, недовольно ворча:
толку-то что? И сражаюсь с сонливостью.
Хочется, правда, порою сплеча
вдруг рубануть – чтобы по справедливости.
Возраст старенья. Сомненье грызёт:
сколько осталось? Но жизнь не сознается…
Нет ощущенья, что кончилось всё,
есть ощущенье, что всё начинается.
Игорь Шестков / Берлин /
Игорь Шестков (Igor Heinrich Schestkow) родился, вырос и жил до эмиграции в Москве. После окончания МГУ 10 лет работал в НИИ. Занимался самообразованием, рисовал, в восьмидесятых годах участвовал в выставках художников-нонконформистов. В 1990 году выехал как турист в ГДР и на родину больше не вернулся. Живет в Берлине. Пишет рассказы и эссе по-русски.