Кимико – моя младшая сестра, которая всегда отличалась большим любопытством.
– Пойдём, она очень обрадуется.
Кимико едва оправилась от тяжёлой болезни, поэтому пищу ей готовили какое-то время отдельно от остальных членов семьи. Кимико действительно обрадовалась, как радуется маленькая птичка, которая впервые взлетела после долгого периода полной обездвиженности.
– В Киото!
Кимико поцеловала сначала меня, затем Хакиру, радости её не было предела. На окне стояли фигурки из глины, раскрашенные яркими красками самой Кимико ещё до её болезни. Я посмотрела внимательно на эти фигурки в лучах заходящего солнца, они выглядели ещё загадочнее, ещё необычнее. Это был бог грома Райдзин и бог ветра Фуэдзин.
– Тебе нравится? – спросила меня сестра.
– Очень нравится.
Я была заворожена увиденным.
– Неужели ты сама это сделала, Кимико?
Сестрёнка закивала, она всегда энергично кивала, когда хотела убедить собеседника в чём-либо. И, вообще, она была очень смешной. Хакира открыла окно и грустно посмотрела на заходящее вечернее солнце, окрасившее дом и стены в оранжевый цвет.
– А я бы не хотела ехать в Киото, – произнесла она с оттенком печали.
– Почему?
– Некому будет смотреть за моим садом.
Но я всё равно видела и чувствовала, что Хакира на самом деле очень хотела поехать в Киото, потому что здесь, в деревне жизнь довольно скучна и обыденна, а там…в городе всё иначе. Город живёт своей внутренней жизнью, город наполнен яркими красками.
Просто, Хакира не верит в удачу из-за своей хромоты. Она, наверное, считала себя некрасивой, хотя это было не так, далеко не так. Она обладала ясными чувствительными глазами, и я до сих пор помню этот её добрый полный нежности и грусти взгляд, несмотря на то, что уже прошло столько лет, и у меня ничего не осталось от моей жизни….ничего кроме этого дневника.
…Впервые я начала писать стихи, когда была наказана и закрыта в чулане. Помню, в тот день в наше поместье приехали дальние родственники, чтобы отметить День Поклонения Богу Луны Цукиеми. Я озорничала и по чистой случайности перевернула жертвенное блюдо для храма. Помню мама была очень сконфужена, а отец удручён из-за того, что подобное произошло прямо перед гостями. В мои времена это считалось неслыханной дерзостью.
Служанки увели меня в детскую комнату, и оттуда я слышала обрывки разговора.