Марго. Ты что, не знаешь? Я больше всего боюсь, что мои слова повиснут в воздухе независимо от моего тела. Ты и твой диктофон – это мой кошмар!
Шила. Но вдруг ответ будет скрываться в чем-то, что я скажу? Кроме того, кто вообще это услышит?
Марго. Я не знаю! Я вообще не знаю, где что может оказаться. Вдруг я что-то ляпну, и кто-то решит, что я на самом деле это сказала и имела в виду? Нет уж, спасибо. Ты и твой диктофон – так я себе представляю свою смерть.
Шила глубоко вздыхает и смотрит в окно. Марго тоже смотрит в окно. Несколько минут они не разговаривают. Шила стряхивает песок со стола на пол.
Сидя рядом с Марго, я старалась отнестись к ее словам с пониманием. Я думала, как тяжело жить в этом мире нагишом. Я знаю, что боги заранее решают, кому из нас суждено прожить жизнь обнаженной. Они обдумывают это, когда собираются вокруг люльки с младенцем и раздают свои проклятия и благословения.
Большая часть людей проживает жизнь в одежде, и даже если бы им очень захотелось, не смогли бы обнажиться. А есть такие, кто не может ничего на себя надеть. Они проживают эту жизнь не как обычные, но образцовые люди. Им суждено оголить себя полностью, чтобы мы, остальные, знали, что значит – быть человеком.
Большая часть людей живет своей собственной, частной жизнью. Им дана естественная скромность, которую они сами ощущают как нравственность, но это не так, это – удача. Они осуждающе качают головами, когда видят обнаженных людей, вместо того, чтобы на их примере понять что-то о человеческой жизни. Но они неправы, что ведут себя так надменно. Некоторым из нас суждено быть голыми, чтобы остальные были освобождены от оков судьбы.
Марго(вздыхает). Ну хорошо. Знаешь, я уважаю твое искусство больше, чем свои страхи.
Шила. Спасибо тебе! Спасибо!
Марго. Просто пообещай, что не предашь меня.
Шила(успокаивающе). Да я даже не знаю, что это значит.
Шила подает знак официантке – и та подходит к столику.
Не могли бы вы принести нам еще и джем?
Официантка кивает и уходит.
Не многого ли я прошу – и джема, и воды?
Марго(с подозрением). Нет.
Шила прокашливается.
Шила. Окей. Вот что происходит в пьесе: есть две семьи, Одди и Синги. И у каждой семьи есть двенадцатилетний ребенок. У Одди – двенадцатилетняя девочка по имени Дженни, а у Сингов – двенадцатилетний мальчик по имени Даниель. Обе семьи на каникулах в Париже, и в первом же акте пьесы они встречаются на параде…