Всё это, ясное дело, само по себе ничего не доказывало. Но, взятое вместе, оно порождало во мне непреодолимое сомнение: может быть, тут что-то и есть?
Какое-то темное снадобье с дурманящим, но не неприятным запахом всё время варилось у нее на газовой плите или отстаивалось во флаконах; какие-то травы сушились под потолком; несколько раз я перехватывал взглядом каббалистические чертежи и раскрытые книги, трактующие о мрачных вопросах демонологии. Стеклянные шары, череп, гадальные карты – всё это имелось у Валентины Семеновны, и я подозревал, что гадание было одним из ее главных источников существования.
Между тем, ее материальные дела шли скверно. Я не мог подать ей большой надежды на издание ее книги; мне оно представлялось более чем проблематичным. Со сценой у нее тоже ничего не выходило. Скопленные деньги кончались, и она всё чаще в беседе с горечью говорила о том, как тяжело в ее годы, после роскоши, какую ей случалось видеть, остаться почти в нищете безо всяких надежд в будущем.
Раз я в шутку спросил ее, почему бы ей не делать золото, если она посвящена в секреты алхимии. Но она ответила вполне серьезно, что это возможно, но очень трудно и требует предварительных расходов, какие она не в состоянии произвести сейчас.
– Есть другой путь, – сказала она задумчиво; хотя она отвернулась, я заметил на ее лице колебание и словно испуг, – есть. Я не хотела, но… Послушайте, – переменила она тон, начав говорить решительно, словно бросаясь в пропасть, – у вас много знакомых среди молодежи. Найдите мне какую-нибудь девушку… или даже молодого человека, но лучше девушку… в возрасте так до двадцати лет… хорошо бы достаточно нервную и впечатлительную, не слишком крепкого здоровья… и непременно невинную. Ей ничего не будет, но мне необходим медиум; тогда я найду способ получить деньги… узнаю, где они лежат, и как их взять; даже сделаю так, что мне владельцы сами отдадут. Но нужен подходящий организм: пожилые люди не поддаются внушению; ясно видят только те, кто сохранил чистоту, а дети, если и видят, не умеют рассказать… Помогите мне, отыщите мне медиума, – никто не будет знать! – а я с вами поделюсь богатством…
От возмущения я на минуту даже язык потерял.
– Да за кого вы меня принимаете? – взорвался я потом, придя в себя, – как вы осмеливаетесь мне предлагать подобные вещи? Чтобы я участвовал в таких темных делах… С ума вы, что ли, сошли?