Мария смотрела прямо перед собой, плотно сжав губы. Доктор издевался, не иначе. После его ухода она попробовала захватить пальцами фасолинку, но у нее ничего не вышло, и она в сердцах скинула плошки вниз.
– Так вы никогда не заполучите принца, – покачал головой ее мучитель, увидев разбросанную по полу крупу. – Вдобавок останетесь немой. Впрочем, может, это не так уж и плохо. Что-то подсказывает мне, что характер у вас неважный. Но если вас вдруг посетит идея пообщаться со мной, сначала убедитесь, что ваш язык не прирос к нёбу. Подекламируйте стишки на досуге.
Теперь доктор приносил плошки каждое утро и уносил вечером, с удовлетворением отмечая, что на дне второй плошки с каждым днем оказывается всё больше фасолин. К тому же часто он заставал Марию бубнящей один и тот же детский стишок. Обычно она замолкала, стоило ей заметить его появление. Но несколько раз она с каким-то отчаянным упрямством, глядя на него так, будто он виновен в ее несчастьях, продолжала говорить. Она путала слова, глотала слоги, неверно произносила звуки, но он всё равно знал, какую потешку она твердит:
«Идут на горку Джек и Джилл,
Несут в руках ведерки.
Свалился Джек и лоб разбил,
А Джилл слетела с горки.
Заплакал Джек, а тетка Доб,
Склонившись над беднягой,
Спешит ему заклеить лоб
Коричневой бумагой».
Иногда она плакала при этом. И он догадывался – причина не в том, что ей тяжело даются слова.
Мария часто рассказывала эту потешку Адаму. Она помнила ее еще с детства, одну-единственную. Но Адаму она не надоедала. Всякий раз, когда Люси приходила с сыном, он забирался на колени к Марии и требовал, чтобы она рассказала ее. Наверное, ему нравилось, что Мария в такт речи раскачивала его, а в конце непременно громко чмокала в лоб.
Мария скучала по Адаму, Джефу и Люси. Она устала задаваться вопросом, почему друзья не навещают ее и даже не звонят.
Она вдруг стала никому не нужной.
Конечно, Джеф понял, что проект всей его жизни закончился оглушительным фиаско, и нашел себе новую талантливую протеже. А Люси нужны были только ее деньги, которых Мария никогда не жалела на Адама. Выгодно иметь богатую и знаменитую подругу, а калека кому нужна? Все исчезли из жизни Марии, будто их никогда и не было. Прав был ее отец, любивший повторять: не привязывайся ни к кому, люди имеют свойство растворяться в воздухе, как только ты перестанешь им быть полезной.