снова стать машиной. Гогол-пираты могут сделать это за деньги. Или взамен оказанной услуги. Например, если вы поможете похитить разум известного на весь мир шоколатье…
Ее гевулот закрывается окончательно, и она становится расплывчатой меткой-заполнителем, означающей личность, скрытую пеленой уединения: в то же время Исидор понимает, что остается для нее пустым местом. Но это длится одно мгновение. Затем она возвращается: глаза прикрыты, сжатые кулаки подняты к груди, на смуглой коже выделяются побелевшие от напряжения костяшки.
– Все было не так, – тихо говорит она.
– Не так, – соглашается Исидор. – Потому что у вас был с ним роман.
В его мозгу тикают Часы. Она предлагает заключить контракт гевулотов, подобный осторожному рукопожатию. Он принимает предложение: разговор в течение следующих пяти минут не будет фиксироваться его экзопамятью.
– Ты и вправду не такой, как они? Наставники.
– Нет, – говорит Исидор. – Не такой.
Она берет в руки конфетку.
– Ты знаешь, как трудно сделать шоколад? Как много времени занимает этот процесс? Он показал мне, что это не просто сласти, что в шоколад надо вложить частицу себя самого, сделать своими руками нечто реальное.
Она вертит в пальцах конфету, словно это талисман.
– Я долгое время провела в Спокойствии. Ты слишком молод, чтобы понять, что это значит. Ты – это ты, но не совсем: часть тебя, которая говорит, делает другие вещи, делает машинально. И спустя какое-то время начинаешь считать, что так и должно быть. Но чувствуешь, что это не так. До тех пор, пока кто-то не поможет обрести себя снова.
Она откладывает в сторону наполовину растаявшую конфету.
– Воскресители говорят, что не смогут его вернуть.
– Мисс Линдстрем, они смогут, если вы мне поможете.
Она переводит взгляд на шоколадный костюм.
– Знаешь, мы делали его вместе. Когда-то и я носила такую одежду, еще в Королевстве.
Ее взгляд блуждает где-то далеко-далеко.
– Почему бы и нет? – говорит она. – Давай попробуем. Хотя бы в память о нем.
Линдстрем достает из-под прилавка какой-то металлический инструмент и нерешительно подходит к стеклянной створке. С бесконечной осторожностью она отрезает от края крошечный кусочек и кладет его в рот. На мгновение она замирает, ее лицо остается непроницаемым.
– Это неправильно, – восклицает она, широко раскрыв глаза. – Совсем неправильно. Кристаллическая структура совсем не та. И вкус… Это не тот шоколад, какой мы изготавливаем. Похожий, но не совсем.