Бабушкино лицо излучало горечь и осуждение. Они с мамой были совсем не похожи. Фрэнк поражался, как маме удалось вырасти такой хорошей – она всегда была доброй, смешливой. Он не мог представить себе ее детство с бабушкой – точно так же как не мог представить ее на поле боя, хотя вряд ли эти две ситуации так уж сильно отличались.
Он ждал, когда бабушка взорвется. Может, его посадят под домашний арест и ему не придется идти на похороны. Ему хотелось отомстить ей за то, что она вечно всем недовольна, что разрешила маме уйти на войну, что упрекала его, потому что он «не может взять себя в руки». Ее заботила лишь ее дурацкая коллекция.
– Прекрати, не позорься, – сказала бабушка, но в ее тоне не слышалось особой раздражительности. – Это недостойно тебя. – К изумлению Фрэнка, она пнула одну из своих любимых чашек. – Машина скоро приедет, – добавила она. – Нам нужно поговорить.
Фрэнк не знал, что и думать. Он присмотрелся к сундучку. На одно страшное мгновение ему подумалось, что внутри мамин прах, но этого не могло быть. Бабушка сказала, похороны пройдут по военным традициям. Так почему же она так осторожно держит сундук, словно его содержимое доставляет ей мучения?
– Идем внутрь, – сказала бабушка, развернулась и, не дожидаясь, когда он за ней последует, направилась к дому.
В гостиной Фрэнк сел на обитый бархатом диван, стоящий в окружении винтажных фамильных фотографий, фарфоровых ваз, которые были даже больше тачки, и красных флажков с китайской каллиграфией. Фрэнк понятия не имел, что на них написано. Он никогда не проявлял особого интереса к изучению китайского языка и почти никого не знал на фотографиях.
Всякий раз, когда бабушка заводила свою лекцию о предках, как они приехали из Китая и поднялись на импорте и экспорте, став в итоге одной из богатейших китайских семей в Ванкувере… ну, ему быстро становилось скучно. Фрэнк был канадцем в четвертом поколении. Ему не было никакого дела до Китая и всего этого заплесневелого антиквариата. Он знал лишь два китайских иероглифа: их фамилию – Чжан. Мастер луков. Вот это было круто.
Бабушка села рядом – спина прямая, руки сложены на сундучке – и неохотно начала:
– Твоя мама просила тебе это отдать. Она хранила его с тех пор, когда ты был еще младенцем. Уходя на войну, она отдала его мне. Но она нас покинула. И скоро ты тоже уйдешь.