Были раскрытия. Была обратная связь. Было «смотреть, видеть и быть видимым». Не было ответов.
А мне были нужны ответы.
Опорные моменты возникали внезапно. Вот только что тихоня Марти, тот мужчина, который начал ходить в группу в один день со мной, плакал, описывая неблагополучную заначку memento mori – а именно таблетки цианида, которые он держал в тумбочке на случай, если возникнет желание со всем покончить, – а потом группа внезапно переключилась на обсуждение моей истории с острицами, приключившейся у меня в третьем классе. Острицы – часто встречающийся детский паразит – гарантируют мучительные ночи и зуд. Я рассказала, как в пять лет, одна в своей комнате в доме номер 6644 по Теккерей-авеню, по ночам часами скребла попу, точно шелудивая псина, после того как родители давным-давно выключили вечернюю телепрограмму и легли спать.
– Родители знали, что у тебя острицы? – спросила Рори.
– Стоп! – сказала я, вскинув руки. – Мы же говорили о цианиде Марти.
Каким образом группа переключилась на мою пятилетнюю попу?!
– Группа способна раскрывать вещи, от которых вам, возможно, надо освободиться, – сказал доктор Розен.
Он любил подробности, так что я поглубже вздохнула и рассказала, как родители дали мне тюбик деситина от глистов, но зуд не прошел. К утру вонючая белая паста забилась мне под ногти и размазалась по постельному белью, ночной рубашке, попе и влагалищу, где никаких глистов не было, но за долгие ночные часы расчесывания она проникла и туда. Истерзанное влагалище, мазь, которая воняла навозом, и зудящая попа – это была мука мученическая. Но хуже физического дискомфорта было ужасающее знание, что в моей попе живые черви.
– Деситин – отличное средство от опрелостей, а острицы – это паразиты. Вам надо было пользоваться мебендазолом, – сказал доктор Розен самым докторским тоном, с самым что ни на есть гарвардским видом нахмурив брови. Я мечтала переключиться на чьи-нибудь чужие проблемы, но группа поймала меня в силки вопросов. Типа почему я не сказала родителям, что от деситина никакого толку.
– Я думала, это моя вина, что лекарство не помогает.
Я не должна была чесаться – мне говорили, что нельзя, но я все равно чесалась.
Всю ночь. К тому же какому ребенку захочется вести беседы о червях в попе? Стыд – слово, которого я не знала в пять лет, – запечатывал мои уста.