– А если все узнают о вас и о ваших детях, и в ходе этой войны наша семья погибнет, то в замок из столицы рано или поздно придут каратели, которые вначале убьют ваших детей, чтобы убрать претендентов на трон, которые по совместительству и мои дети, затем отдадут вас на поругание солдатне, и те насладившись вашим прекрасным телом, перережут вам горло и сбросят со стены в ров с водой. – Сделав трагическую паузу, я продолжал как не в чем не бывало кушать ломтик сыра. Я очень удовлетворился, когда услышал шокированное – Ик! Лея, тоже не отойдя от шока, обратила внимание на это самое Таино «ик», при этом нервно кусая губы. Я же, подцепив двумя пальцами тонко-нарезанный кусочек копчёного мяса с серебряного блюда, ловко закинул его в рот и голосом седого умудренного годами «баюна» продолжил: – Ваши семьи, озабоченные пропажей членов их семей, то есть вас, подадут прошения в провинциальный суд Лардока, чтобы чинить сыск. Но постольку-поскольку люди, которые убивали вас и люди, которые якобы обязаны вас искать – это одни и те же люди, то устранение проблемы пройдет радикально, дабы не осталось не единого живого свидетеля. То бишь… – Я опять сделал трагическую паузу, параллельно пережёвывая ломтик какого-то экзотического фрукта при этом задумчиво смотря в никуда… – Для этого, ваши семьи привезут в лес, якобы опознать найденные ваши тела, которые кстати говоря к тому моменту уже сгниют в яме… – При этих словах, обе девушки брезгливо посмотрели на поднос буквально ломившейся от вкуснейшей еды и нервно сглотнули. -… и когда ваши родные окажутся на краю за раннее вырытой ямы, их арестуют, свяжут и по очереди будут подводить к краю ямы… – Я опять потянулся к блюду, но уже за кусочком сала с прослойкой мяса и положив его на маленький кусочек хлеба начал поглощать, тщательно пережёвывая и отслеживая периферическим зрением реакцию красавиц. При этом встал с кровати, вытащил из груды фруктов самый крупный, взял с кучи своих вещей кинжал, вынул из ножен, продолжил… – Ваших родных будут по одному подводить к яме, наклонять, а специально выделенный воин будет отсекать им головы и те по отдельности от тел, будут падать в мокрую яму. – С этими словами я махнул кинжалом и отсёк половину «дынеподобного» фрукта, половинка которого упала на пол и с тихим стуком укатилась под кровать. Я, хотел сюда же добавить еще красочную сцену как будут насиловать и убивать их младших сестер, но решил не перегибать палку. Девчонки и так были на грани обморока. Они сидели бледные, что в свете свечей их делало почти мертвыми русалками ток с ногами вместо хвоста. Тянулось долгое, томное молчание. Мне хотелось жутко – заржать и я сдерживался как мог. Мои любовницы смотрели в пространство невидящим взором и возможно у них перед глазами стояла картина казни их родных. Я не знаю, я не психолог. Конечно в этот момент я себя чувствовал ублюдком и манипулятором. А что мне еще оставалось делать? Этот мир не прощает ошибок. Об этом свидетельствовали тысячи книг в библиотеке моего отца и зная историю моего мира – двадцатый-двадцать первый век и вникая в историю этого мира я понял, что плата за ошибки происходит чьими-то жизнями, и лучше всего, чтобы это были жизни не тех людей, которых я люблю.