Чтобы прогнать возникшее наваждение, с трудом выворачиваю руку, все-таки дотягиваюсь до кнопки на бутылочке и прыскаю в Ника. Его лицо тут же приобретает иное выражение, челюсти плотно сжимаются.
– Ты пожалеешь, – тихо говорит он и тянет руки за бутыльком.
– Да ну? – Дразню я и снова брызгаю.
Запах стоит невыносимый, но сейчас мне всё равно. Я распыляю вонючую жидкость снова и снова, пока длинные пальцы Ника не оказываются на моем теле и не начинают безжалостно щекотать. Не в силах ничего с собой поделать, я начинаю безудержно хохотать, извиваться и отбиваться.
– Это нечестно! – Давясь смехом, пищу я.
Парень не реагирует и, понимая выигрышность избранной методики, начинает щекотать ещё сильнее. Его руки опускаются от рёбер до талии, перемещаются на живот.
– Стой! – Кое-как выдавливаю я. – Ник, прекрати!
От смеха начинают слезиться глаза.
– Никита!
От звука своего полного имени он резко останавливается и немного удивлённо смотрит на меня. Отчего-то, назвав его так, я тоже чувствую себя как-то странно и ощущаю, как к щекам приливает кровь.
Мы стоим в тишине, как будто оба только что проснулись и вдруг обнаружили себя на пустующем лестничном пролете. Ни одного звука, только доносящийся откуда-то монотонный голос преподавательницы с чьей-то лекции.
– Кажется, пара началась, – зачем-то говорю я.
– Мне с таким запахом благодаря тебе теперь надо избегать людей во что бы то ни стало. Так что, мне на пару путь заказан.
– Готова поспорить, ты не очень-то и хотел туда попасть. – Тихо отвечаю я, но в пустоте лестницы мой голос звучит слишком громко и отдается эхом.
На Ника стараюсь не смотреть и вместо этого изучаю стыки между плитками кафеля.
Снова между нами повисает молчание. Оказывается, я всё еще сжимаю в руке флакончик со спреем. Неожиданно для себя решаю протянуть руку и добровольно отдать его Нику. Почему-то я уверена, что сейчас он не будет в меня брызгать.
Он вертит маленько бутылочку в руках и, кажется, собирается что-то сказать, но передумывает и уходит, я же так и стою возле стены.
Вскоре откуда-то сверху с лестницы всё же разносится его голос, в который успела вернуться прежняя наглая весёлость:
– Кстати, ты до сих пор проигрываешь.
Дома вся сегодняшняя одежда, включая принесённую Ником блузку, полетела прямиком в стиральную машину. Пока мы стояли на лестнице в созданной вонище, вещи просто не могли не пропитаться специфическим запахом, и всю первую пару, вместо того, чтобы извиниться за опоздание и войти, я расхаживала по улице, проветривая одежду. Сейчас запаха не осталось, но стирка всё равно не помешает.