Кулаки Димитрия сжались, лицо его покраснело от гнева, но он сдержался, ведь не мог же он перечить отцу, не так был воспитан.
– Ты лучше икон накупи, помянем твою покойную матушку-княгиню Анфису.
Димитрий махнул рукой:
– Хорошо, батюшка, накуплю.
– Да самых лучших в золотом окладе, чтоб не хуже Ольгиных были.
– Хорошо, батюшка.
Димитрий поклонился и принял от отца увесистый кошелёк, в коем лежали золотые монеты. Однако мысли молодого князя были наполнены русой косою, перетянутой голубой атласной ленточкой, розовыми щеками и прекрасными глазами цвета васильков ненаглядной Купавы. Была она дочерью кузнеца, и как только молодой князь вернулся из Киева, где обучали в монастыре грамоте, сразу же приметил красавицу. Хоть и бедна была, да горда девка. А на посиделках и девичьих хороводах всегда была в центре внимания, ибо молодые парни и даже дружинники князя не оставляли её в покое, даже дрались за эту девушку. Посетил и молодой князь одну из таких гулянок. Девки-то давно заглядывались на него, ибо был он высок ростом, чёрен волосами и крепок сложением. Они становились пунцовыми, проходя мимо князя-красавца и в почтении кланялись ему. Однако князь Димитрий видел лишь одну Купаву, только на неё и смотрел, вызывая завистливые взгляды богатых невест. Уж они и брови сурьмили, и щёки свеклой натирали, ан нет, всех краше Купава.
– Люба ты мне, Купавушка, – как-то сказал княжич.
Покраснела девушка, надулись пунцовые губки. Однако виду не подала и гордо вскинула головою.
– А привезёшь мне, князь, дорогие шелка, да самоцветы заморские с ярманки, тогда и посмотрим.
Вот и выпросил княжич у отца денег и собрался ехать в Киев.
Князь Алексей Дормидонтович не возражал, ибо хотел он, чтобы сын показал себя в стольном граде Киеве, может, приглянется кому из Ольгиной обители, знать.
«Авось и девушку достойную себе найдёт из богачей, – подумал князь Алексей.
Димитрий вышел из терема перекрестился, трижды поклонился на четыре стороны света, так учила его прощаться с родными местами ещё с детства матушка, княгиня Анфиса. Она тоже поддерживала христиан, больно уж ей нравились дорогие книги в золочёных обкладах с изумрудами и аметистами, да иконы, кои изображали святых угодников божьих. Больно уж сладки для её слуха были жития этих угодников, рассказанные черницею Марьею.