– Чей образ? – на всякий случай переспросил я. Хотя в общих чертах ухватил его мысль.
– Твой образ. Ничей другой. Истинное Я через твой образ творит твой мир. Оно всегда присутствует в этом мгновении, – и Андрей щелкнул пальцами точно так, как мой старый знакомый. И образ всегда двулик: одна личина принадлежит фантомному, а другая – реальному миру. Фантомный образ порождается желанием, а реальный образ сонастраивается с потребностью, в которую перетекло желание. Раз желание находится лишь в воображении, то и образ формируется фантомный, а поскольку потребность сиюминутна, то порождаемый ею образ реальный.
Я себя чувствовал как на лекции. Не хватало только тетради, чтобы вести конспект. Столько лет прошло после учебы. Но за такую лекцию мои сокурсники многое бы отдали, чтобы оказаться на моем месте. Я весь превратился в слух. Андрей вполне сходил за профессора ВУЗа. Он вещал так, словно полжизни отстоял за преподавательской кафедрой.
– Как только проявляется реальный образ, открывается канал Шакти, по которому человек получает требуемый ресурс для удовлетворения потребности.
– Что-то я не отличу, как разобрать, где желание, а где потребность?
– Желание отталкивается от слова «хочу», потребность – от слова «надо». Желание всегда фантомно, оно в воображении, в будущем. Потребность всегда реальна, на расстоянии вытянутой руки, сиюминутна и конкретна. Желание побуждает к мечтам и рассуждению, а потребность – к действиям. Необходимость действия рождает творца с появлением конкретного образа деятеля. Ну и как только потребность озвучена и привела к появлению должного образа – личине творца – открывается канал Шакти.
– И что, это работает? Просто представляешь в голове и получаешь, всё, что захочешь?
– Не совсем так просто. Главная задача – вытянуть себя, свое желание в это мгновение, сюда. Перевернуть его в потребность, из «хочу» в «надо». Это позволяет понять, что нет ничего и никогда не будет, кроме того, что существует сейчас и здесь. Это место и это мгновение – самые главные и единственные, что реально существуют. В этом всё дело.
Андрей более подробно излагал те знания, с которыми я был знаком. Он расширял смысловую тональность того, что я уже знал, как бы переводя абрис карандашного наброска, схемы, в живописное полотно. Его логика изложения казалась мне безупречной.