Возможно, у бабы Жени был «недобрый взгляд», потому что со слов мамы, когда она наблюдала за нами с берега, у неё вдруг резко свело ноги, и она почувствовала, что начинает тонуть.
– Возьми сестру и плыви к берегу, – попросила она брата.
Затем каким-то чудом она (мама) вновь ощутила свои ноги и потихоньку поплыла. В моих воспоминаниях бабушка Женя осталась обычной женщиной в платке и очках с чёрной оправой. Хотя её я плохо помню.
Мама рассказывала, что в доме существовала комната, в которую баба Женя никого не впускала. Что там хранилось, никто доподлинно не знал; возможно, там лежал старый хлам или какие-то вещи, уже не использующиеся в хозяйстве. А может быть, она применяла ритуалы чёрной магии, и там, в той комнате, лежали эти предметы.
Мама рассказывала, что нам пришлось уехать от деда Николая, потому что я всё время температурила и капризничала, словно меня там «сглазили». Когда мы, наконец, приехали обратно в наш родной Глазов, моё здоровье загадочным образом восстановилось.
Папа…..Каким он остался в моих воспоминаниях? Помню, что я его очень любила, он всегда был для меня образцом скромности и порядочности. Передо мной несколько фотографий, на которых я вижу своего отца. Вот он – молодой офицер в военной форме, глаза большие карие. Чем-то похож на актёра Вячеслава Тихонова в его памятной роли Штирлица. Ему как-то даже сказала об этом проводница в поезде.
– А Вы случайно не брат Тихонова? – спросила она.
– Нет, – ответил папа.
Вот фотография, где я стою рядом с отцом – маленькая пятилетняя девочка в серой кофточке с разноцветными полосками. Правда, фотография чёрно-белая, но я отлично помню, что кофта была именно серой, а полоски на ней – разноцветные. Глядя на фотографию, можно сразу сказать, что между этими двумя людьми существует полная идиллия.
Вот папа в командировке в каком-то посёлке – уже зрелый мужчина с уже пробившейся сединой. Я помню, он очень рано поседел.
В командировки папа ездил довольно часто, и подобные отлучки я переносила нелегко. Я очень скучала по нему. Однажды он уезжал в командировку в день моего рождения, когда мне исполнялось восемь лет. Мне тогда было грустно, потому что я хотела, чтобы папа был со мной рядом; я его очень любила.
Не знаю, возможно, у них с мамой в семейной жизни не всё было гладко и радужно; да и гладко и слишком легко редко у кого бывает. Папа всю жизнь мечтал быть моряком; у него даже есть татуировка на большом пальце левой руки в виде якоря. Эту татуировку он сделал себе сам своими руками.