Слов не было. Чувств не было. Ничего не было, кроме ужаса и отчаяния.
Прошли сутки. Потом вторые и третьи. Не было ни связи с ЦУПом, ни информации о происходящем там, на Земле, ни визуально воспринимаемой картины. Земля стала одноцветной, мрачной, грязно-серой с небольшими вкраплениями темно коричневых пятен. Как будто засохшие, заскорузлые капельки крови на мутно-грязном теле мертвой планеты.
Все эти дни они молчали. Ни слова не было произнесено. Шок, ступор, какое-то окаменение напало на них. К исходу четвертых суток Антон мрачно произнес:
– Как думаешь, выжил кто-нибудь?
– Надеюсь, что да. Хоть кто-то да должен был выжить! Впрочем, если эта ядерная зима затянется, то им, выжившим, не долго осталось…
– А нам?
– Не знаю. Если в ближайшее время не будет связи, думаю, и нам…
И снова молчание. Долгое, тягостное, почти безысходное. Но все-таки где-то, глубоко-глубоко в душе каждого из них таилась крохотная надежда.
Спустя неделю Антон не выдержал:
– Черт, черт, черт! – заорал он вдруг во весь голос, – черт! Ты как хочешь, а я больше не могу! Предлагаю перейти в корабль и вернуться на Землю! Ты готов?
– Не дури, – мрачно отозвался Петр, – во-первых, без контроля посадки мы сядем неизвестно где. Во-вторых, после стольких месяцев на орбите, мы даже ходить на Земле сами не сможем, ты же знаешь, в третьих…
– Да и хрен с ним! – взорвался Антон, – мы и тут сдохнем! Так уж лучше на Земле. Зато хотя бы увидим – выжил кто-нибудь или нет! Хотя бы знать будем!
– В третьих, – все также тихо, но твердо, тщательно проговаривая каждое слово, продолжил Петр, – у нас приказ. Ты забыл? Нам приказано оставаться здесь. Точка.
– А как же там наши? Как Ленка моя, как дочурка??? Нет, ты как хочешь! Выполняй этот дурацкий приказ, а я отправляюсь на Землю!
– Прекрати истерику! – еще тверже и членораздельнее произнес Петр, – соберись! Возьми себя в руки! Если отстыкуешься, не увидишь ты ни Лены своей, ни дочурки. Ничего не увидишь. И никого. Погибнешь в первые же сутки. И, спрашивается, смысл?
– А здесь торчать? Есть смысл?
– Нам приказано ждать. Сейчас радиоактивность еще слишком высока. Период полураспада короткоживущих радиоизотопов несколько суток. Сто тридцать первый йод, к примеру, через восемь суток теряет половину активности. Надо выждать. Когда уровень радиации несколько снизится, оставшиеся в живых помогут нам вернуться. А там, на Земле, уже и будем думать, как жить дальше.