Он губил себя в процессе ликвидации. И дальше череда кошмаров: травля в собственном институте, унижение и полное непринятие его инициатив, в общем-то направленных на исключительно благое дело – повышение безопасности. Увы, его рвение привело лишь к конфликтам с другими учёными и даже с руководством страны, как намекали некоторые сочувствующие. В конце концов, он не выдержал.
Лида гадала, что ощущали те, кто его травил, когда узнали о его самоубийстве? Судя по интервью и книгам, написанным многими из них, было ясно, что большого раскаяния они не испытывают. Почти везде звучали фразы: «О, мы и подумать не могли, что он…»
Ложь. В их равнодушных глазах не было никакого сомнения. Они могли подумать. Они знали, куда бить и делали это. Лиду трясло от возмущения.
А академик Багров, со своей историей, достойной экранизации, стал для неё своеобразным кумиром. Увы, она родилась через много лет после его смерти и какой-то настоящей связи с ним почти не ощущала. Лиде никак не удавалось прочувствовать, что он был таким же живым человеком, как она сама.
Лида несколько раз навещала его могилу, благо та располагалась на кладбище в центре города. Однако и там, стоя возле тёмной гранитной плиты, ей было тяжело уловить это ощущение его реальности. Он воспринимался ею, будто персонаж.
Иногда Лида плакала, читая обо всех несправедливостях, что выпали на его долю. Она искренне ненавидела самодовольных выскочек, которые подтолкнули его к петле. Но он всё равно оставался персонажем для неё. Любимым, но не настоящим. Может, и к лучшему?
Лида любила воображать, как она могла бы брать его за руку, слушать его рассуждения о чём-нибудь. Может, ходить с ним на концерты классической музыки, которые ему нравились. А ещё хотелось бы взглянуть на его рисунки. Она знала, что он любил и умел рисовать, даже после школы хотел учиться на художника.
Часто в тяжёлые моменты, когда мама «выходила из берегов», а отец трусливо спасался бегством «за продуктами», Лида воображала его рядом с собой. Когда она плакала у себя, после очередных маминых речей о её никчёмности, было приятно представить, что он её утешает. Спрятаться, пусть и мысленно, за его спиной. Переждать бурю, в воображении держась за его руку. Глупо? Очень. Работало ли это? Вполне. Лида была мастером в вопросах сбегания от проблем в фантазию.