Оборачиваюсь назад. Как много пройдено: на бегу, ползком, со слезами и радостью, этот долгий путь от младенчества до меня, настоящей, сидящей в самом большом аэропорту в ожидании чего-то нового. Хочется ли мне назад? Нет, не думаю.
Я люблю московские аэропорты. В этот раз я прилетела из Милана в Шереметьево. В этот огромный аэропорт. Сначала кажется, что тут можно заблудиться. Побродив минут двадцать туда-сюда, понимаю, что тут очень удобно всё устроено. Есть розетки, чтобы зарядить телефон, аппараты с горячим кофе и приторно-сладким лимонным чаем на каждом углу, чистые туалеты повсюду, да с большими зеркалами, обмен валют и справочные. Что ещё нужно человеку на часов восемь ожидания самолёта?
Купив чай в автомате, присела отдохнуть. Рядом располагается разговорчивый дядька. Мне он кажется «дядькой», хотя старше меня на пару лет, просто в душе-то я ещё юная девушка. Он не может купить себе кофе, потому что имеет только крупные купюры, которые не принимает автомат. Я говорю ему, что могу купить для него чай, для начала взвесив степень моей симпатии к нему и количество рублей в кармане, но он настроен на кофе, а я не купила кофе даже для себя, так как он дороже чая вдвое. Уходит разменивать свои большие купюры в какой-то кафетерий, попросив присмотреть за его сумками. Я в этот момент ругаю себя за то, что пожалела еще каких-то пятьдесят рублей сверху на кофе для него, и чувствую маленький стыд за свою жадность. Его долго нет, тем временем я пересмотрела сообщения в телефоне, ответила на все, и вот он возвращается, шагая медленно, чтобы не разбрызгать и не разлить горячий напиток из картонного большого стакана. Несёт чай. За двести пятьдесят рублей, а не за семьдесят, как мой из автомата. Узнав цену, начинаю по-женски причитать, мол, предлагала ведь, зачем так дорого покупать, а почему не кофе, вроде на кофе был настроен? Ах, кофе стоит почти пятьсот? И он говорит, что купил гостинец для меня. Долго ищет малышку в кармане, и достаёт ростом с мизинец Алёнку в платке. Это так мило. Я таю, как растаяла бы Алёнка, окажись она под солнцем. Он становится не просто пассажиром, коротающим время рядом, но и родным человеком, и я ищу в своей сумке бутерброды для него, угощаю, и он с благодарностью съедает, а через некоторое время улетает в “свою жизнь”.