– Ну так теперь я прошу у тебя разрешения, – сказал Г. Р.
– Смотреть на мое окно? Пожалуйста, – сказала Tea.
– Но ты его не закроешь?
– Сегодня уже темнеет, – сказала Tea. – А завтра я уезжаю, и это станет заботой моей мамы. Я думаю, она будет рада такому поклоннику, как ты.
– Ты жестока, – с грустью и отчаянием констатировал Г. Р.
Tea, изумленная тем, с какой быстротой изменилось выражение его лица, смягчилась:
– Прошу тебя… не делай таких гримас… пожалуйста… Ты что, не видишь, что я только пытаюсь защититься от твоего напора? И теперь позволь мне задать тебе вопрос. Знаешь, почему я сразу согласилась посидеть с тобой здесь? Потому что… потому что… мне кажется… что это именно ты послал мне одно сумасшедшее письмо. Это был ты? Признайся… и объясни, что все это значит?
– Письмо? – Г. Р. был неподдельно изумлен. – Я никогда не писал тебе писем. То есть нет, не так. Я исписал целую тетрадь… но я никогда не посылал тебе ни строчки… мне это просто не пришло в голову. Пока мы не встретились. А что там было написано, в том письме, что ты получила?
Tea испытующе смотрела на лицо Г. Р. Оно выражало растерянность, непонимание… и еще что-то, но не это было для нее главным. Глядя на несчастное лицо Г. Р., Tea сказала с насмешливым участием:
– Я верю тебе. Это был не ты.
– И теперь жалеешь, что пришла сюда со мной? – спросил Г. Р. с отчаянием. Вся его смелость куда-то канула, улетучилась или, может быть, испарилась. Сейчас он не решился бы снова заговорить с ней на улице. Он опоздал, ему это было ясно. Он опоздал, ибо ее сердце уже отдано другому. Тому, кто пишет ей сумасшедшие письма. – Ну так что? – сказал он с мольбой в голосе. – Что ж теперь? – Он понимал, что должен быть сдержанным, но не мог. Назавтра они разъезжались, каждый к себе, и лишь через три месяца у него мог появиться шанс, если он вообще мог появиться, снова ее встретить. Он не мог избавиться от мысли, что провалился с этим свиданием, и от этой мысли все больше и больше терял те остатки мужества и отваги, благодаря которым эта встреча началась.
– Боже, – сказала Tea и рассмеялась. – Кажется, я окружена одними сумасшедшими.
– Это не сумасшествие, Tea. Три года… три года, как я знаю тебя… пусть даже только глядя на тебя через окно. Это не любопытство, поверь… или много больше, чем любопытство. Это даже больше, чем простое восхищение. У меня нет права говорить что-либо… я не могу сказать тебе то, что хотел бы. Но, поверь, все очень серьезно, Tea.