Малыш Го заговорил:
– Зачем отдавать людей и территорию этим ху, ничего не получив взамен? А когда они продвинутся достаточно далеко, чтобы видеть Аньфэн, неужели они повернут обратно и уйдут домой, даже если погода будет слишком жаркой для них? Конечно же, они переправятся через реку Хуай в надежде быстро взять город. Почему мы должны позволять им диктовать нам условия битвы? Их следующей крупной преградой будет река Яо, у нас будет более выгодное положение, если мы сразимся с ними там. Давайте проявим смелость и навяжем им бой, и они уползут обратно к своему Великому князю, потерпев поражение!
– Действительно, почему не проявить смелость? – промурлыкал Чэнь. – Если мы верим в нашу окончательную победу над ху, не следует ли нам также верить, что Небеса приведут нашего истинного лидера к победе в бою?
– Го Тяньсюй, – произнес Правый министр Го с таким видом, будто у него запор. – Может быть, более осторожный…
– Осторожный! – воскликнул Малыш Го, который не признавал мудрость изречения: истина редко бывает в самом громком голосе. – Неужели мы будем соблюдать осторожность до тех пор, пока не умрем от тысячи ран? Конечно, армия у них больше, но разве Чжугэ Лян[18] не победил войско в сто тысяч всего с тремя тысячами воинов?
И в этом был весь Малыш Го: он не постыдился сравнить себя с лучшим стратегом в истории.
Капли воды, падающие в ведро, подставленное под протекающую крышу, выбивали неритмичную дробь. Через секунду Первый министр мрачно произнес:
– Если таково ваше мнение, генерал Го, тогда идите и ведите нас в бой у реки Яо. Пусть Сияющий Принц благословит наши достойные усилия и обеспечит нам победу.
Сияющий Принц смотрел на них сверху с благожелательной улыбкой. Если он и знал волю Небес насчет исхода грядущей битвы, он не подал никакого знака. От беспокойства Ма покрылась липким потом. Если Малыш Го не сможет одержать победу, его мнение, не совпадающее с мнением Первого министра, поставит под сомнение его преданность. А по мнению Первого министра, для которого преданность означала все, не могло быть ничего более опасного, и Ма это понимала.
Она бросила взгляд на Чэня. Уголки его маленького рта были приподняты: это выражение указывало на удовольствие, но в его улыбке не было и капли теплоты.
Окруженные городскими стенами, холмы Аньфэна плавно поднимались и опускались под палатками лагерей и хижинами, в которых жили сторонники Красных повязок. Все, что осталось от прежнего города, – это призраки и горстка двухэтажных особняков, их освещенные верхние окна сияли в синем сумраке, как корабли на ночной реке. Чжу стояла вместе со своим конем и глубоко вдыхала холодный воздух и дым кизяка от костров. Она добралась до Аньфэна, туда, куда она так стремилась. Но теперь, когда она здесь, она с потрясающей ясностью сознавала опасности, подстерегающие ее на том пути, который она выбрала. Тяжесть меча напоминала о самой близкой из них. Она не имела понятия, как его использовать, и даже не умела ездить верхом, как Сюй Да. Она многому научилась в монастыре, но все эти знания были бесполезны на поле боя. От этой мысли ее пронзило дурное предчувствие, острое, как копье, настолько острое и сильное, что даже напоминало удовольствие. Она подумала: «Всегда есть какой-то выход».