– Против гражданских должны работать гражданские. Жестоко и показательно. Чтоб вся Финляндия вздрогнула, и в газетах написали. Пресса у них работает прекрасно. Ночью наших вырезали, а днём – в финских газетах во всех подробностях. Устрашение в Туркестане работало. Чего здесь не сработает?!
– Что за гражданские? Зеки? Или поразумнее есть предложения?
– Есть. Умелые и дисциплинированные.
– Кто такие? Почему не знаю?
– Пластуны.
– Не смеши, майор. Этих уже в Гражданскую настоящих не было. Так, пехота более обученная.
– Много не нужно, максимум десяток, только настоящих, из плавней. Один у меня есть с Гражданской. С Будённым беляков рубали, в Туркестане кишлаки зачищали, Советскую власть устанавливали, на Дальнем Востоке хунхузов гоняли. Сейчас у меня старшиной числится, молодёжь натаскивает. Что ж, НКВД по всей стране десяток недорезанных не сыщет?
– А чего твой умелец не подготовит из молодых?
– Нельзя красноармейцев для этого дела привлекать.
– Точно. А как сбегут?
– Лишь бы дело как надо сделали. Всё равно ваша контора их не отпустит. Да и жизни советских бойцов дороже десятка недорезанных.
– А как к финнам перебегут?
– Иван Никодимович, я сам с Кубани. Такого позора никто из казаков позволить себе не может.
– А как же белоказаки?
– Они своей присяге верны остались.
– Попробую твою идею у своего начальства пробить, а ты со всех присутствующих подписки о неразглашении собери. Потом мне отдашь. Всё, совещание окончено. Я поехал к себе.
Чужаков Лаврентий заметил ещё на соседней горе. В магазине винтовки два патрона, загнал ещё три. Привязал к кусту лошадь: испугается выстрелов, убежит. Лови потом по горам. Пристроил седло за камень, проверил, ладно ли. Вон там, в низинке, и снимет всех.
Первым выехал на своей задрипанной кобыле старейшина аула – дед Наздар. За ним – в фуражке с синим околышком, только не кавалерист, а особист. С наганом на боку и, вот смех, с шашкой на другом боку. С кем это он тут рубиться решил? Последним показался боец, как там их сейчас называют, НКВД? Тоже с шашкой и с винтом за спиной.
Лаврентий держал в прицеле старшого. Кончилась вольная жизнь. И здесь нашли. Он перевёл мушку на Наздара. Выдали, черти нерусские. А как не сдать, когда вся семья под угрозой. Чего там семья, весь аул! Эти краснопузые всё не успокоятся. То белых искали, то зелёных, потом недостаточно красных, а недавно – каких-то загадочных врагов народа. По-русски он в этих местах один читал, когда спускался в аул, обязательно десяток газет его ожидал. Собирались все мужчины, а Лаврентий читал вслух, как по просьбам возмущённого рабочего класса казнили непонятно какую очередную клику. А попробуй горцам растолковать, кто это такой рабочий класс, и чего он такой злой, что без крови чебурек есть не может. Тем более когда сам не знаешь. Ну ГЛАВНОГО КОМИССАРА Троцкого он, по всему, на свете видел. Тогда повезло Лаврентию. С горсткой земляков еле живые от голода прибились к какой-то банде, называвшей себя Красной армией, вырвались из Польши, где русских без разбора прибивали к воротам панских хуторов или, отрезая веки, приколачивали вместо распятий на перекрёстках дорог, предварительно сломав ноги. Изобретательны были эти паны, триста лет тренировавшиеся на хохлах из Украины.