Я не стал с ним ни соглашаться, ни спорить, а перевёл разговор на другую тему, зная, что именно сейчас и сегодня насчёт гигиены идут жаркие споры. Одни называют это «буржуйским пережитком», «мещанством», а другие наоборот: «частью революционной культуры» и даже лозунги выдвинули: «в здоров теле – здоровый дух» и «чистота – залог здоровья».
Я задал ему вопрос о «текущем моменте в образовании».
Это его отвлекло от «скользкой» темы гигиены, и он с увлечением начал вводить меня в курс дела.
Выходило так, что вся власть в их школе принадлежала Советам школы и интерната. Советы, по мнению Севы, стали мощным инструментом в отстаивании учениками своих прав. Так например, наказать ребенка у них школе и в интернате можно было только с разрешения совета. А тот, естественно, имел тенденцию покрывать провинившегося. В глазах учителей дореволюционной закалки подобное нововведение ставило под удар вообще всю логику школьного образования.
– ШКРАБы ходят злые, как сычи, – весело он констатировал положение дел.
– А, что это за «крабы» такие?, – спросил я с недоумением.
– Да известно кто… Учителя…их теперь переименовали в школьных работников, сокращённо ШаКээР, а мы их ШКРАБАМи обозвали, – рассмеялся Сева и добавил:
– Советским учителем я буду… когда закончу своё Педучилище, – важно произнёс он последнее уточнение.
Под неспешный разговор мы добрались до проходной завода «Бромлей», как его звали в просторечье, а надписей было аж две. Одна солидная, старорежимная, с ятями «Общество механических заводов братьев Бромлей», а другая довольно неказистая и хлипкая, и к тому же с ошибками гласила «Государственый машиностроитильный завод № 2».
То ли Севу там знали, то ли тут был «проходной двор», а не фабричная пропускная, но у нас никто не спросил «за каким мы тут?» и мы спокойно проследовали в широко распахнутые ворота обобществлённого предприятия.
Ясное дело, что завод у братьев большевики отжали.
Сева знал куда тут топать и поплутав немного среди корпусов и строений мы уверенно вошли в приземистое здание с нехитрой надписью «Баня».
Тут уже точно Севу знали и нас пустили дальше в помывочную.
Сева, как и говорил ранее, от халявы помыться отказался и принялся трещать с банщиком, а я с удовольствием воспользовался возможностью помыться по-человечески, а не холодной водой, неизвестно где и второпях.