– Нет, спасибо, – курьер ойкнул, с потолка посыпалась штукатурка.
Я побежала к себе, с нетерпением распечатала сверток.
– Маша? – в дверь постучали.
Я с соседями дружу, в квартире у нас чисто, у санузла висит график уборки. Но вот трубы! Всё время подтекают, обещают поменять в 2044. Счастливый город Москва, такие планы!
– Мари, милочка, не уберёте сегодня? – вежливо.
Альбина Васильевна, если дело касается сортира, всегда говорит по-французски – воспитание. Она и Аркадий Петрович живут на Большой Дмитровке с самого рождения, им по семьдесят, дружили с моими родителями. Под Москвой у Альбины шикарная дача. Соседи умудрились продать одну из комнат за девять миллионов, за вторую в том году предлагали двенадцать, они решительно отказали. Выпал счастливый случай – последний, как-нибудь потом расскажу.
– Альбина Васильевна, душенька, сегодня никак, – я никогда ей не отказываю, – бегу на работу!
– Что же делать? Аркадию Петровичу к девяти на зубы, а Марья Антоновна будет ругаться.
– Не будет, ушла на рынок, раньше восьми вечера не вернётся, – я улыбаюсь.
Все знают о таинственных походах. Марье Антоновне двадцать восемь, она всех держит в страхе, то есть в чистоте. Мы за Марьей Антоновной, как за каменной стеной.
– А в обед я смогу. Вернусь из издательства и сделаю.
– Машенька, вы ангел.
У одной Альбины Васильевны перчатки новые, ведро блестит, она всегда обращается по-французски и всегда есть причина. Я улыбаюсь. Быстренько хлоркой залила унитаз, ёршиком поработала, полочки протёрла, ручки дверные – всего и делов-то! Уже не до книг, я опаздываю. Хоть мне и бежать минут двадцать, но мало ли. Вот курьер задержал, Альбина Васильевна… Стоп! Как я забыла – у меня же выходной. Я выдохнула. Что ж санузел, так санузел. Потом на пробежку, яичница, выпью кофе, тёплый круассан в булочной, можно сок апельсиновый сделать.
Я подробно всё рассказываю – те тёплые московские денёчки, сердечные, врезались в память.
Я натянула спортивный костюм, ещё раздумывала, достала из шкафа старые кроссовки – вечно шнурки развязываются – но бегать в них удобно, хлопнула дверью, пересекла Страстной бульвар и очутилась в Нарышкинском парке. Пробежав круг, я присела на корточки завязать шнурки, рядом с раскидистым кустом сирени – зелёный свёрток. Такие штучки в наше бурное время – находка опасная, я чуть приблизилась. Перетянут резинкой, так-так. Уж очень похоже на… Я рискнула и подняла. Внутри оказались американские доллары – шесть пачек! Я оглянулась по сторонам, никого поблизости, я сунула свёрток за пазуху и побежала домой. Виноваты шнурки! Дома я пересчитала деньги – пятьдесят восемь тысяч. Не могу не признаться – в моей голове тут же завелись планы. Я же человек нормальный. Вечером следующего дня, после работы, я взяла палки для скандинавской ходьбы и направилась в Нарышкинский парк. Может ещё что найду. Это шутка. Пять кругов я только тем и занималась, что пристраивала деньги по полочкам: поеду в Грецию, издам книгу, куплю шкаф у Альбины Васильевны, сколько останется? Я влетела на шестой круг (в других кроссовках), пришлось немного притормозить. Двое молодых людей, парень и девушка лет двадцати пяти, бродили вокруг моего золотоносного куста. Девушка всхлипывала. Я остановилась метрах в пяти и сделала вид, что завязываю шнурки.