– Это про какие массовые безумства вы говорите? – поинтересовался Лев Моисеевич.
– Ну, я так сразу не скажу, не припомню. Но, поверьте, были преудивительнейшие случаи массовых безумств.
– Я знаю, я всё помню. – заявила крыса Маруся, приподнимая лапку вверх. – Если у вас имеется желание, то могу о кое-чём порассказать.
– Уж будь так любезна. – попросили крысу Евпсихий Алексеевич и Катенька, а Улинька с Львом Моисеевичем присмирели с той лёгкой растерянностью, с которой только дети могут приготовиться слушать страшные сказки.
Крыса Маруся расположилась на троне с импозантной вальяжностью и принялась рассказывать:
– Занятен тот факт, что одни из самых первых случаев массовых безумств, зафиксированных документально, касались женских монастырей. Причём монастырей, изначально прославленных за безупречное поведение насельниц.
– При отсутствии мужской ласки чего только не набедокуришь. – попробовал поскабрёзничать Евпсихий Алексеевич.
– Евпсихий, если тебе не хватает мужской ласки, то не значит, что у кого-то с этим могут быть проблемы. – пошутила Катенька.
– Гм. – сказал Евпсихий Алексеевич.
– Например, в одном монастыре, – не смущаясь, продолжала крыса Маруся. – монахини, возвращаясь с вечерней службы, услышали отдалённый лай собак – по всей видимости где-то охотники загоняли дичь – внезапно и сразу все перепугались и почему-то вообразили себя кошками. Они мяукали, фырчали, шипели по-кошачьи, царапались и даже весьма успешно лазали по деревьям, а уж веселей всего гонялись за монастырским курицами, тут же отгрызая им головы и поедая. Настоятельница монастыря, единственная избежавшая помешательства, только и успевала, что разнимать сцепившихся в драке монахинь, поливая их водой из шланга, а охотничий азарт сосредоточивала на ловле амбарных мышей. Лекарь из соседнего села, не долго думая, посоветовал напоить каждую безумицу литром-другим настойки валерьянки, и это средство оказалось весьма действенным: монахини заснули, а когда проспались, то даже не вспомнили всего того, что с ними приключилось. Однако, местными властями было настрого запрещено с тех пор разводить собак вблизи монастыря.
– Я тоже ценю валерьянку, она и вправду полезна. – тихо сообщил Лев Моисеевич.
– Известен более печальный случай, когда монахини неожиданно принялись воображать себя римскими папами, причём происходило это у них поочерёдно, у каждой примерно по два-три часа. Пока одна монахиня корчила из себя римского папу, другие беспрекословно подчинялись ей, и даже не помышляли, что тут может быть что-то не так. За всё время массового безумства, лже-понтификами было написано около тысячи папских булл, энциклик и индульгенций, и все они аккуратно рассылались по адресам, что даже произвело некоторое смятение у особо доверчивых граждан, получивших эти документы. Разумеется, в скором времени в монастырь подоспела инквизиция, над всеми монахинями учредили обряд изгнания бесов, который ничуть не помог, и тогда всех женщин осудили, как ведьм, и сожгли. Схожий случай, несколькими годами позже, произошёл в соседнем монастыре: монахини поочерёдно выходили после вечерней службы из церкви, выкрикивали на паперти ужасные богохульства и падали в обморок, в котором пребывали около получаса, после чего вставали, как ни в чём не бывало, и без всякой тревоги наблюдали, как подобное происходит с другими. В этом случае инквизиция обнаружила всего одну ведьму среди монахинь, наведшую порчу, и её сожгли, не откладывая дела в долгий ящик. Прочим монахиням спешно отрезали языки, и только тогда эпидемия обмороков прекратилась.