– Ну, что я говорю! Колобок ведь жёлтенький, а ты, Клякся – красная, не по-сказочному выходит! Да к тому же, колобок какой-то уж чересчур доверчивый: не перехитрить ему бабу Ягу, не вывести Машеньку из леса.
Оля поправила на голове резинку, сползшую с хвостика, и задумалась:
– Давай, я красной краски наберу, хвостик и лапки тебе пририсую, в хитрую лису превращу, – предложила она кляксе. – А ты уж постарайся – обмани бабку-Ёжку и спаси Машеньку!
В ответ клякса ещё сильнее нахмурилась, но так и не проронила ни слова.
– Как же я не подумала?! – встрепенулась Оля. – Все ведь знают, что хитрая лиса только для себя старается! Обмануть норовит! И тебе не хочется с ней дело иметь… Хм. Лучше, давай-ка, ты паровозиком будешь, – предложила девочка. – Пририсую тебе трубу, колёсики. Заведёшься и вывезешь мою Машеньку из леса. Хотя…
– Паровозик – это, конечно, хорошо! – размышляла Оля, вертя в руках кисточку. – Только в этом лесу рельсы ещё не проложены, а без них паровоз ездить не умеет. И что же делать?
Поглядела Оленька на кляксу, и показалось ей, будто та совсем пригорюнилась.
– Ты что? Тебе здесь не нравится, да? – не на шутку забеспокоилась девочка. – Может, ты из моего альбома уйти хочешь? Погоди, Кляксенька, не уходи! – попросила она. – Я к тебе привыкла, без тебя мне скучно будет! Я уже решила, кем ты будешь на моём рисунке: мешочком с фантазиями! Развяжет его девочка Машенька, и посыплются из волшебного мешочка разные придумки: клубочки – из леса выводилки, гномики-дружочки – бабки-Ёжки обхитрюшки. Сколько новых сказок мы с тобой и кисточкой придумать сможем! Ты мне, Клякся, очень даже пригодишься!
Услышав такие слова, Клякся расплылась в довольной улыбке, подмигнула, и – о чудо! Вмиг превратилась в волшебный мешочек.
Оленька от него много новых сказок услышала. Необычных, современных, про всё, что на свете видела, или о чём подумала. Разлетелись те сказки по свету, а потом в книжку собрались. Добрым людям на прочтение.
Старая скрипка висела в кладовке на гвоздике и тешилась воспоминаниями.
Совсем недавно, каждый день, каким бы он не был – дождливым или погожим, её бережно доставали из футляра, натирали канифолью смычок, и, умело прижимая струны, создавали мелодию. Бархатно пели басы, взлетали от счастья высокие звуки. Как она была рада пальцам музыканта, как сияла и светилась её душа, стремясь подарить миру всё лучшее, что могла и умела!