– Да его уже десять лет никто не мыл.
– Вот я и вымою на новоселье и занавески повешу, я их покупала на кухню в той квартире, где мы жили.
Витя ушёл на работу, я осмотрелась. Комната показалась уютной. Переставить кое-что и можно жить! Кресло-кровать не складывалось и занимало буквально половину комнаты. Я решила его продать. Странно, в голову не приходило просто выбросить на помойку!
Нарисовала цветными фломастерами несколько объявлений, расклеила на своём квартале. И позвонила женщина!
Мы волокли его вдвоём, и она радовалась, что теперь будет, где спать сыну. И мне досталось пятнадцать рублей, ровно столько, сколько Витя заплатил за него осенью.
Я ещё успела вымыть окна, стояла на столе, вешала яркие Витины шторы, когда он вдруг появился в перерыв.
– Пришёл посмотреть, как у тебя дела. Слезай, сам повешу.
– Я тебя не ждала, смотри, какой у меня переворот! И обеда нет. Откуда ты взялся?
– От моей работы две остановки на метро. Сорок минут туда и обратно и ещё двадцать на обед.
– И ты мотался, когда жил здесь?
– Нет, но к тебе буду мотаться, как ты говоришь. Чем тебе помочь?
– Хорошо бы стол передвинуть, сдвинуть диван, а сюда тумбочку. Но ты же голодный!
– Чайку поставь, я в пять минут всё переставлю, пять на чай, и ещё десять – пообщаться с тобой.
– Сейчас – чай, а обед, когда придёшь. Ты не поздно?
– Около шести.
– Как здорово!
– К сожалению, мы вот-вот переедем в другое здание, оттуда не наездишься.
– Как будет, так и будет. А что твоих соседей не видно?
– Валентина на дежурстве, наверно, а сам – на картошке, тётя Маша сказала, его неделю не будет. Зря ты взялась окна мыть зимой.
– Какая зима, апрель! Они были ужасные.
– Да, я их покрасил, а мытьё отложил до весны.
– Знаешь, я и вправду чувствую себя дома.
– В самом деле? – обрадовался Витя. – Ну, я побежал, у нас ведь режим.
Назавтра всё сверкало. На столе, купленном за пятёрку, крахмальная скатерть, на вытертом складном диванчике «малютка» – крахмальное белое покрывало. Старый палас я протёрла влажной тряпкой, и он благодарно засветился глубоким бордо, как во времена своей молодости. И Витины шторы от стены до стены, сразу на оба окна.
Заглянула Мария Николаевна:
– Ну Светлана, ну деточка! Здесь такое было, такое… Жила старушка, под конец и не вставала уже, померла летом. Комната вся заставлена, лампочка тёмная, а вы – вон какую весёлую люстру повесили!