Утро прошло за подготовкой номера к печати. Из-за статьи про шефа полиции я решил увеличить тираж на пятнадцать тысяч экземпляров.
Пообедав за рабочим столом, я взялся планировать следующий номер.
Пока я возился с бумажками, мне не давала покоя мысль, что вечером предстоит разговор с Линдой.
«В этот раз я помогу вам, чтобы вы могли начать все с чистого листа. Но если не возьмете ситуацию под контроль, я сделаю вывод, что нам с вами не по пути».
Намек весьма прозрачный. Мне было известно, что Чандлер не шутит на подобные темы. В общем, сегодня поговорю с Линдой начистоту. Ей следует понять, что такая жизнь нам не по карману.
Из-за предстоящей битвы с Линдой – а битва будет, да еще какая! – сосредоточиться на делах было невозможно. Я отодвинул стул, встал и принялся расхаживать по просторному кабинету. Из-за двери доносилось еле слышное клацанье пишущей машинки Джин, а из-за стены – голос Уолли Митфорда: тот надиктовывал что-то в микрофон своего «грюндига». Я взглянул на часы на столе. Было пятнадцать минут пятого. До разговора с Линдой оставалось убить два часа.
Закурив сигарету, я подошел к огромному окну с видом на город. Из-за смога автомобилисты вынуждены были включать фары. Я взглянул на здание, в пентхаусе которого находился офис Чандлера. Там тоже горел яркий свет.
Пискнул интерком. Я подошел к столу и щелкнул переключателем.
– Мистер Мэнсон, к вам некий мистер Горди, – сообщила Джин. – Желает с вами встретиться.
Горди? Впервые слышу.
– Что ему нужно?
После паузы Джин сказала с некоторым беспокойством:
– Он говорит, дело личное и конфиденциальное.
– Пусть подождет три минуты и войдет.
За это время я успею зарядить пленку в магнитофон, подключить микрофон, сесть за стол и закурить новую сигарету.
Открыв дверь, Джин впустила в кабинет долговязого тощего мужчину в стареньком, но тщательно отутюженном костюме. Ему было лет сорок, и он уже начал лысеть. Лоб у него был широкий, подбородок узкий, нос тонкий, глаза глубоко посажены, а губ, считайте, и вовсе не было.
Я встал, чтобы пожать ему руку. Ладонь его была сухой и жесткой.
– Мистер Горди?
– Совершенно верно, Джесс Горди. – Он улыбнулся, обнажив мелкие желтые зубы. – Вы меня не знаете, мистер Мэнсон. Но я о вас, конечно же, наслышан.
Я указал на стул:
– Присядьте, пожалуйста.
– Спасибо. – Усевшись, он достал пачку «Кэмел» и закурил. В его неторопливых движениях, раскованных манерах, надменной физиономии было что-то зловещее.