– Итак, он позвонил и предложил тебе работу.
– Точно.
– И ты сказал, что согласен?
– Я сказал, что подумаю.
– Так вот чем ты занимаешься? Подумываешь?
Похоже, она что-то имела в виду, но я не понял намека.
– Пожалуй, да.
– Пожалуй, нет. Пожалуй, ты уже решил, как поступить. Знаешь что? Пожалуй, ты пришел попрощаться.
Я сказал, что она, пожалуй, права.
– Ну так хотя бы иди сюда и сядь рядом.
Я послушно перебрался на диван. Жизель, вытянувшись, положила ноги мне на колени. На ней были ворсистые мужские носки в забавный ромбик. Отвороты джинсов задрались, обнажив лодыжки.
– Для парня, который спокойно смотрит на огнестрельные ранения, – сказала она, – ты слишком боишься взглянуть в зеркало.
– В смысле?
– В том смысле, что ты, как вижу, все еще привязан к Джейсону и Диане. Особенно к Диане.
Быть не может, чтобы Диана до сих пор имела для меня какое-то значение.
Наверное, я хотел это доказать. Наверное, поэтому мы переместились в неприбранную спальню Жизель, выкурили еще один косяк, завалились на розовое, как у Барби, покрывало, занялись любовью под ослепшими от дождя окнами, потом обнимали друг друга, пока не уснули, и мне снилось лицо, но не лицо Жизель.
А через пару часов я проснулся и подумал: боже мой, она права, я еду во Флориду.
* * *
В конечном счете на подготовку к переезду ушло несколько недель: Джейсон решал вопросы с «Перигелием», а я – с больницей. Я несколько раз видел Жизель, но встречи наши были недолгими. Она искала подержанную машину, и я продал ей свою: не хотелось рисковать, пускаясь в автопробег через всю страну. (Грабежи на федеральных автострадах участились в десятки раз.) Но мы не упоминали о том интимном моменте, что пришел и ушел вместе с дождливой погодой, об одолжении, которое спьяну сделал кто-то из нас; скорее всего, она.
В Сиэтле я не нажил ни добрых приятелей, не считая Жизель, ни милых сердцу вещей: ничего более существенного, чем кое-какие цифровые архивы (в высшей степени транспортабельные) и несколько сотен старых пластинок. В день отъезда Жизель помогла мне погрузить сумки в багажник такси. Я велел водителю ехать в аэропорт, и Жизель – без особой тоски, но с некоторой грустью – помахала мне на прощание рукой, когда такси влилось в поток автомобилей.
Она была неплохим человеком и жила рискованной жизнью. Больше я ее не видел, но надеюсь, она пережила последующий хаос.