Он (как и все блокадники) не мог видеть, если не доедали или выбрасывали еду.
Даже когда голубям крошили хлеб, помню, он мрачнел.
Все проходит, но все, как известно, остается с тобою навеки. Здесь же, в блокадном цикле Калинина, – короткий рассказ «Такая рыба с хвостом». Отец идет с маленьким сыном по бескрайнему полю. Ребенок зачах в городе и радостно скачет, растворяясь в природе. Отец не думает уж точно о недавнем прошлом – о той обледенелой еловой чурке, которую раскалывал топором, воображая, что это голова главного врага, объявившего войну. И вдруг ребенок выкрикивает знакомое, «отрывистое, как удар топора» имя. Отец просит повторить.
«Тогда бухнула на чашку весов моей жизни столь тяжелая гирька, что прошедшие десятилетия не смогли дать ничего такого, чтобы ее перевесить. Одним словом, я – человек блокадный».
«С гримаской удивленно-веселого недоумения, вжав голову в плечи и отвернув ее в сторону – Пожалуйста! – ты оттараторил:
– Сегодня утром под мостом поймали Гитлера с хвостом.
– Откуда это у тебя?
– Это мы в садике сочинили.
– А кто такой Гитлер, знаешь?
Словно бы моля о снисхождении, ты поднял на меня доверчивые прозрачно-голубые глаза и тихо, упавшим голосом произнес:
– Это такая рыба».