Честно говоря, я испугалась такого соседства. И чего мне в семьдесят второй дом не шлось? Зачем я путь сократить решила? Я с опаской поглядывала на темные окна соседей, когда возвращалась домой, и вздрагивала, когда слышала, что их дверь открывается, приветствуя новых верующих. Мама дорогая, двадцать первый век, а люди с ума сходят!
Рожала Машка без какой-либо системы. Я могла услышать приглушенные стоны и обрядовые песни днем, они могли разбудить меня ночью – стены-то картонные. Гости приходили уже после события – приходили славить малыша. Вот не знаю, какая женщина согласится из года в года, изо дня в день проходить все ужасы родов, – а я как-то отправилась с сестрой на партнерские, знаю, о чем говорю. Тут даже имитировать страшно.
– Да ты не вдавайся. Они в подъезде не гадят, как Василий-алкаш с третьего. И не курят. Та и ладно, пусть живут. Никому плохо не делают. Даже себе, – ответила как-то одна из тех самых судьбоносных старушек.
И я успокоилась. Главное ведь, чтобы человек не делал плохо себе, тогда и другим не достанется. И если Машка видит свое спасение в родах спасителя для всего остального мира, то разве ж можно ее в этом упрекнуть? Она не себя спасает. Она спасает тех, кто сделал плохо ей самой. Спасает через веру и уход от реальности. Надеюсь, она действительно хорошо себя чувствует, находясь в этом теле и в этом состоянии души.
Иногда дверь в квартиру все же открывалась. По ночам. Я тогда возвращалась с вечеринки и, поднявшись на наш пролет, вздрогнула. Дверь открыта, в конце длинного темного коридора висела лампада со свечкой, а рядом стояла тучная женщина в платке. Я не видела ее лица, я видела только уходящий в вечность длинный коридор. Уже потом я поняла, что сбоку и позади лампады висели зеркала. Женщина в платке стояла не шелохнувшись, и я не разобралась спиной ли, лицом ли…
* * *
– Эй, артистка!
Я часто виделась с двумя старушками. Они одевались потеплее и прогуливались по заснеженному двору, прерываясь лишь на обеденный сон и вечернее чаепитие.
– Да? Здравствуйте! – ответила я.
– Здравствуйте-здравствуйте. Ты домой идешь?
Я кивнула.
– На тогда, возьми. – Старушка протянула мне пакет. – Поставь у Машкиной двери. А то самой тяжело тащить. Помоги уж.
– Конечно! Поставить просто? Или постучать еще?
– Просто поставь. Они всегда видят. И всё. – Она махнула рукой и пошла в другую сторону.