Тот качнул головой – пока не время, – достал из кармана сложенную в два раза бумажку и протянул ее Даниле. Это был документ собственности на землю. Участок якобы принадлежал некоему Гаспитарову Артуру Валерьевичу.
– Я запомнил эту фамилию. И вас запомнил. У вас будут проблемы.
– Мужик, мужик, мужик! Мужик, послушай сюда. Ты не понял, мы здесь проблема.
Квадратный, который весь разговор стоял в стороне, закурил и показал пальцем на дом:
– Ночи-то хороши сейчас на крыльце курить.
Данила вспомнил огонек на границе участка, который видел в первую ночь.
– Так это… Вы давно за нами следите?
– Собраться надо, вещи вывезти, – игнорируя Данилу, продолжал потный, – мы не звери, понимаем. Неделя у тебя есть. Потом не обижайся, тебя предупредили.
– Что? Что потом?
Они развернулись и пошли к калитке, все так же тяжело ступая.
– Что потом? – заорал Данила вне себя от ярости и бессилия.
– Места здесь нехорошие, пожары случаются часто, – сказал квадратный и кинул окурок под ноги.
Данила застыл: он не мог ни о чем думать, не мог понять значения произошедшего, не мог заметить, что сухая трава затлела и начала дымить. Ощущение собственного тела ему вернул громкий удар по забору и какой-то далекий крик.
– Погоришь, дурень, – заорал сосед и бросился открывать летний водопровод.
Данила, почувствовав суету, присоединился к ней бессознательно. Когда возгорание потушили, на улице собрались зеваки. За их спинами вдалеке появились фигуры жены и детей, возвращавшихся с прогулки.
Менты ехали часов пять. Поскучали у уазика, поскучали во дворе, позадавали вопросы. «Сколько их было?», «Какого цвета куртка у главного?», «Имущество повредили какое-нибудь? То есть ничего не пропало? Может, разбили что?», «А где они стояли, покажите конкретно», «С акцентом говорили?», «Встаньте у места поджога, сейчас вас сфоткаю для протокола», «Вы сначала подпишите, прочитаете потом. У нас столько вызовов, не задерживайте».
– Так а что нам делать? – спросил Данила, когда полицейские садились в машину. – Они мне документ показывали. Он поддельный!
– Может, поддельный, а может, нет, – сказал один из ментов. Подумав, добавил: – А дома в округе и правда горят. Осторожней.
* * *
Данила будто превратился в другого человека, сам себя не узнавал. Откуда-то появилась резкость в движениях, взгляд стал тяжелым, про такой бабка говорила «нет приветствия в глазах». Ночи пошли сплошь беспокойные: ветка в окно стукнула – кто-то ломится; машина с дороги посветила фарами – всполохи огня.