Тут всплывает один побочный, можно даже сказать технический, нюанс: разве не лучше, условно говоря, спрашивать о том, как рубить деревья, непосредственно у дровосека, а не у эксперта-эколога по посадке сосен? Иными словами, а что думают сами авторы хоррора об этом парадоксе нашего сознания? Татьяна Мастрюкова, автор мистических и хоррор-романов «для молодых взрослых», отвечает коротко, но метко:
«Когда появился сам жанр страшной истории, ужастика, это и были только слова. Только слова, мастерство рассказчика, и воображение слушателей».
Итак, хорошо, решили: боимся текста, и все уж тут, деваться некуда. Проведем еще один эксперимент (даже призываем повторить его дома): если предложить человеку страшное кино, страшную книгу и страшную картинку – чего он больше напугается? Вероятнее всего, призовые места распределятся в соответственном порядке – то есть страшнее всего будет кино, далее – книга, ну и где-то там в отстающих – картинка. Исключений никто не отменял, на них вообще строится добрая половина принципов статистики, но не об этом. Алина Голубева рассказывает, почему происходит именно так и кино носит лавровый венок победителя:
«При просмотре кино задействовано больше анализаторов и меньше возможностей контролировать ситуацию, поэтому возникают более интенсивные эмоции страха. При чтении книги сохраняется больший контроль, отсутствует эффект внезапности, воссоздание описываемых страшных картин происходит из того материала, который уже есть в психике, то есть знаком ей, поэтому вызовет менее выраженную тревогу. Жуткое изображение вызовет менее интенсивную реакцию, чем книга, так как оно понятно и завершено, при чтении же книги создается больше простора для воображения, “дорисовывания” пугающих картин, что и обеспечивает более сильные эмоции».
Так, хорошо, уяснили – никаких скримеров, ну и ладно. И даже на SGI бюджет не выделишь – все держится на читателе, притом даже в большей степени, чем на авторе. Но куда же тогда податься писателю? Что такого крякнуть и подклеить скотчем, чтобы текст пугал до мурашек? Можно выделить два главных приема: использование звуков и запахов. Татьяна Мастрюкова успела наиграться с обоими способами, а читатели – ощутить на себе всю мощь авторской власти. В романе «Приоткрытая дверь» постоянно скрипели половицы, что-то странное скреблось за стеной, лязгали двери, а в «Болотнице» героиню вместе с читателями сопровождал запах гнили, тины и, соответственно, болота. Прочие ужасы здесь опускаются ради сохранения здорового сна читателя. Две эти категории – звук и запах – действительно универсальны. Но опять же, непонятно, почему это пугает