Если представить, что предновогодняя метель – это хранящий тайны занавес, то, заглянув за плотную снежную ткань, мы наткнемся на людей, каждый из которых несет свою историю сквозь сакральную русскую зиму. Свою историю, неповторимую, как след, остающийся от обуви на снегу. Несет до тех пор, пока не накроет с головой.
Время приоткрыть занавес.
Каждое утро гремящий баул Маруни, как вошедший в раж джазовый оркестр, оживлял мертвую тишину Караванной. Маруня часто срезала через нее, попутно кивая зодчим, чьи головы навеки застыли в сонном сквере. Зодчие возвели город, а Маруня еще не построила даже перспектив. Бесформенный свитер цвета ряженки выпирал из такого же необъятного красного пуховика, уже заляпанного чем-то в метро. Но наспех укомплектованное макияжем лицо и любопытная челка, высунувшаяся из-под берета, все-таки напоминали городу – королева идет. Или еще лучше – императрица. Маруня Первая.
Под мышкой правой руки Маруня несла раскладной рыбацкий стул. Представить только – вот она триумфально спрыгивает на лед Фонтанки, достает коловорот и легким движением удочки ловит из лунки огромного тунца, который чудом заплыл в городскую акваторию из финских озер. Но нет, тот самый баул, будто оживший ворох мыслей, вцепился в Маруню и никак не хотел отпускать.
Маруня вышла на площадь Белинского перед цирком и увидела на огромном плакате дрессировщика в обнимку с двумя амурскими тиграми, которых за утро занесло снегом. Неважный будет день. Стул как чугунный, да и товара по самую грудь. Успокоить некому. Только северный ветер, будто оправдываясь перед Маруней, не пытался сдуть ее с земли, а легко целовал в лоб и нос.
Из дома, окнами выходящего на площадь, на неопознанный объект в красном уставился безымянный первоклассник. Пока яичница еще только зачиналась в сковородке, а руки не прятались в карманы куртки, он разминал зрение. Отвлекся на утренний телевизор. На площади никого нет. Посреди лежит маленькая фигурка. Птичка. Следы. Еще одна птичка. Мама, клянусь, это был Дед Мороз! Только мешок у него почему-то дырявый.
У Инженерного замка Маруня снова остановилась. Вдох-выдох-вдох. И правда, стало почему-то легче.
Она работала на Чижика. На пятикилограммовую бронзовую фигурку, скромно прячущуюся от людей рядом с Первым Инженерным мостом. Появившуюся не то из-за пошловатой студенческой песенки, не то из-за пыжиковых шапок, которые эти студенты носили. Какое-то училище… Бог с ним, с училищем. Чижику не нужна была историческая правда, ее придумали экскурсоводы. Чижику не нужна была реклама, ее давно сделал город. Да и манна небесная в виде монет, падающих на миниатюрную голову ежедневно, ему тоже была не нужна. Но вот Маруня ему зачем-то понадобилась, и Чижик дал ей работу. Человек не дал, а памятник – запросто. Петербург.