И сколько мы не пытались приобщить Соню к освоению какого-нибудь мастерства, у нас ничего не получалось. Создание прекрасного для неё было пустой тратой времени. Просыпаешься утром, смотришь на себя в зеркало и видишь, что всё прекрасно. Большего и не нужно.
Я бы соврала, если бы сказала, что между нами не было конфликтов в детстве. Соня становилась очень дерзкой, ставя на место, выбившихся из-под её обаяния людей. Я и Ева по очереди попадали в опалу. И я дралась с ней. И Ева тоже. Было дело. Потом мирились.
Со временем, предотвращая назревавший конфликт, мы вводили в нашу компанию новичка, чтобы переключить её внимание. Таким новичком однажды стала Дина.
Понимаете, какая штука… Дело в том, что Соня, Ева и я знали друг друга с самого детства. То есть с того детства, когда человек ещё не умеет врать и притворяться, когда в жизни человека нет зеркал и ему чуждо самолюбование. Соня была для нас своей, потому что мы помнили её той, маленькой девочкой, настоящим другом, который ни за что не выдаст пацанам шалаш, где спрятаны шоколадки. И мы с Евой знали, что ничего в её сути с возрастом не изменилось.
И, конечно же, у Сони был жених. И никто не удивился, когда она забеременела на выпускном; и сейчас сыну было чуть больше двух лет; и она осталась в Могивеле, не поступила в институт. Одноклассник, назову его Мистер, на ней не женился, ссылаясь на неблагополучие её семьи: родители её были простыми, работали на ферме. Мама, чтобы как-то сводить концы с концами гнала самогон, папа же в недавнем прошлом вышел из тюрьмы.
Но мы её не оставляли; когда приезжали в Могивель, нянчились с её сынишкой, ходили с ним гулять, давая ей время отдохнуть.
… … …
Ева и я жили по соседству, в одном доме. Родители у Евы развелись, когда ей исполнилось восемнадцать. Как говорится без суда и следствия. Но по факту это случилось давно. В отличие от всех нас у Евы было много родственников со стороны отца, которые постоянно так или иначе давали о себе знать, проживая рядом. Но это больше тяготило её. Она всегда чувствовала себя среди них лишней, а семейные застолья были для неё пыткой.
Однажды, зайдя к ней, я застала её в слезах. После долгих расспросов, она призналась мне, что плачет из-за того, что поняла: мама её не любит. Нам было по двенадцать лет. Честно? Тогда я приняла это за полный бред. В моем детском сознании такой вселенной не могло существовать. Помню, села и начала играть «Лунную сонату», Ева рассмеялась и крикнула: «Хватит-хватит, всё, я поняла уже, прекрати!» Она прогнала меня со стула, села за пианино и из «Лунной сонаты» сымпровизировала вальс. Я часто вспоминаю этот момент. Она не любила грузить других своими проблемами. Она была скрытной. Например, мы с девчонками узнали, что Ева каждый день подкармливает нашу дворовую собаку Белку, только когда случайно застали её за этим занятием.