– Нам надо поговорить.
По опыту Ольга знала, что разговоры с таким началом всегда с подвохом: либо поселится в душе неизбывное чувство вины, от которого простым «извините» не отмахнёшься, либо придётся метаться бешеной тарашкой, чтобы починить и уладить то, что исправлению в принципе не поддаётся.
– Знаешь, за год до твоего рождения мама с папой хотели развестись, – начала Сашка откуда-то очень издалека, привычно накрывая на стол.
– Откуда ж мне знать такие подробности, ты ж не рассказывала, – несмело отмахнулась Ольга, всем своим видом давая понять, что и дальше с удовольствием осталась бы в неведении.
Рассказы о родителях в исполнении сестры всегда казались ей похожими на древнегреческие мифы: всё это было поучительно, возможно, даже интересно, но очень далеко от её реальной жизни.
– Во-о-от… Сегодня расскажу, – настойчиво продолжила сестра.
История оказалась банальной – обычный курортный роман. Мама в надежде избавиться от хронического бронхита съездила в санаторий. Съездила, вернулась и заявила мужу, что не только подлечилась, но ещё и влюбилась так сильно, что готова бросить всё: когда-то горячо любимого мужа, взрослую и уже вполне самостоятельную дочь-студентку, квартиру, работу, привычную до оскомины жизнь – и начать всё заново, с чистого листа. Виной всему стал доктор, с которым она познакомилась три недели как.
Ольга, нехотя слушавшая семейную сагу, удивилась тому, какой решительной женщиной, оказывается, была их с Сашкой мама. В один день влюблённая собралась, но помешала работа. Начальство отказалось отпускать сей же час и потребовало остаться на положенные по трудовому кодексу две недели. Две недели –короткий срок, что могут изменить в большой любви две недели? Однако три недели любви, две недели разлуки и их мама разобрала коробки, оставаясь в привычной жизни.
– Я, когда она намылилась к этому своему влюблённому доктору, очень на неё обиделась, дома перестала бывать, ушла в общагу. Поэтому не знаю, что сказал или сделал отец, как остановил этот – Сашка покрутила пальцем у виска, – хм… вихрь. Но как-то же остановил.
Сестра рассказывала об этом несостоявшемся побеге из семьи и шмыгала носом, и это было на неё, жизнерадостную Сашку, совсем непохоже.
– Когда мама умирала, я уже была старше, сама замуж собралась, наверное, поумнела, а может быть, наоборот, поглупела, раз полезла с дурацкими вопросами к уставшей больной женщине. Так вот, спрашиваю я у неё, не жалеет ли она, что осталась с нами. Отец ведь очень тяжело болел, и она за ним ухаживала, извелась вся и сама слегла после похорон. Знаешь, мама призналась, что не пожалела ни секунды, что только у постели инсультника поняла, что папа для неё значил.