До нас никто не называл передачу декодированных записанных эмоций через переделанный транскраниальный стимулятор словом «нейро». И слова «ретропластик» не было. Я придумала. Файл с треками наших оргазмов я переименовала в morgenshtern, в шутку, а студийным понравилось.
Все слова придумала я, как обычно. Кроме слова базовые. Их так стали называть после войны и Перехода, остатки раздолбанной патриархальной армии, орков, военных преступников, убийц, любого с доказанным эпизодом секса без авторизованного согласия. Базовые, потому что их сбросили к базовым настройкам, выселили из городов в резервации, на Тёмные территории, без электричества и водопровода. Их, базовых, потом начали использовать как сердечники для нейро, записывали работу мозга во время оргазмов под сильными стимуляторами, упаковывали запись в симуляцию, продавали по подписке. Стопроцентная достоверность переживаний. Обычное порно, если по-старому, исчезло с рынка на второй месяц продаж.
Ретропластик я потом возненавидела, особенно старую посуду.
Грязь на штанах ему прощала до последнего, а жёлтые пластиковые тарелки нет. Орала, выброси это дерьмо, мерзость, видеть не могу, выбирай, я или они.
Он не мог выбрать, и я выбрала сама, ушла от него и ни о чём не пожалела, ни разу.
Я слышала потом, через несколько лет, что со студии его выгнали, и все права на Morgenshtern’а он потерял, не удивилась ни капли тогда.
Я смотрю на парня в свитере с оленями, я думаю, вот будет номер, если он сейчас обернётся.
А он, а он убирает от лица левую руку и медленно поворачивается ко мне, как будто это режиссёрский приём, как будто в скрипте написано усилить драму, и её усиливают. Как будто разряд в мозг через нейромаску, я вижу его лицо, он улыбается, делает вот так рукой и говорит, привет, я тебя сразу заметил, но нужно было кое-что закончить, дедлайн, сама понимаешь.
Дедлайн у него.
Говорю, ну привет.
11. Инженер. Активация резервной копии
В сарае хлопает входная дверь и сквозь отвратительный перезвон китайской игрушки звучит женский голос.
Я узнал её со второй фразы. Сколько лет прошло, двадцать?
Чёрная Точка.
Двадцать лет назад она не любила своё имя. Запрещала мне его произносить. У нас была игра: никаких имён. Про себя я называл её Чёрная. Чёрная Точка.
Она носила всегда одно и то же: чёрное, оверсайз, с рваными краями. Пряталась в слоях обманок. Исчезала, уходила в чёрную точку.