– Нелюдь, говорят, чаще появляться стала, – поддержал второй. – То один издалека видел, то другой… Только собаки – они нелюдей не боятся, они лаять будут, кидаться, а не прятаться. Но охота там и впрямь хорошая, хотя Ставр, следопыт наш, вот тут неподалеку такого оленя завалил! И зачем вам так далеко ехать – здесь бы и охотились…
– Да мы уж туда ехать настроились, не пугливые. Ну, спасибо за добрый рассказ! – и Иржи послал коня вперед. Позади вновь заскрипели и загромыхали на ухабах телеги.
– Нет, ты понял! – возбужденно обратился к Тиму его спутник. – Кто-то большой по ночам по лесу ходит и его собаки боятся! Да точно говорю тебе – это единорог черный балует! Самое его время! Вот бы к нам на огонек пришел такой зверь!
Вскоре позади остался поворот с покосившимся указателем: «Холмовище, 2 версты», и дорога, как и предупреждал Рудольф, превратилась просто в широкую тропу, с обеих сторон от которой колыхалась высокая – коню по брюхо – трава, а чуть дальше начинались непролазные колючие кусты. Ближе к вечеру на севере обозначился контур невысокой горной гряды, и дорога постепенно пошла на подъем.
Ночевать остановились в охотничьей избушке, обнаруженной на склоне живописного бугра, поросшего высоченными соснами. Избушка была сложена из лиственничных бревен, внутри из камней выложен очаг. Вскоре к путешественникам присоединились вышедшие из кедровника мужчина и женщина – собиратели шишек из деревни. Поставив на улице под навесом огромный мешок, полный шишек, они расположились на двух лежанках возле очага, которые охотники уступили им. Тим и Иржи завернулись в походные одеяла, кинув под себя по несколько охапок травы. С одной стороны от себя Тим положил пояс с кинжалом, с другой – легкий арбалет и рядом с ним два болта. Перед тем, как провалиться в сон, Тим поинтересовался у соседей:
– Нам тут говорили, что места неспокойные. Не боитесь по ночам бродить?
– Да тут-то чего бояться? Всегда ходим! – был ответ.
…Было, вероятно, чуть за полночь, когда Тима разбудил шум. На улице заржала лошадь, громкий молодой голос презрительно выговаривал кому-то:
– Совсем обнаглело мужичье! С каких это пор всякие крестьяне под крышей ночуют, когда трем благородным витязям в доме места нет! А ну – уматывайте отсюда, под деревом переночуете!
Послышался глухой стук, кто-то выругался.