– И что я ему скажу? – встрепенулся я и приготовился защищаться, точно Илона вознамерилась отнять у меня самое дорогое. – Семен Михайлович, возьмите меня на пару месяцев? Но, извините, ничего гарантировать не могу. Возможно, свалю от вас еще раньше. Вы ведь слышали, наверно, про новый институт?..
– Станислав Викторович, – тихо произнесла жена.
Такой заход, когда вместо укоренившегося со школьной поры прозвища Демьян, звучало мое имя-отчество, не предвещал ничего хорошего.
– Станислав Викторович, – повторила она громче и решительнее. – Нам ведь с вами хорошо известно, что периодически, слава богу, не очень часто, вы впадаете в детство. Зачем об этой напасти знать посторонним? Звоните Шпильману, и ни слова об институте. Его нет и никогда не будет. – Она положила руку на мое плечо. – Ты думаешь, я дура и не в состоянии тебя понять? Уверяю – все предельно ясно. Несколько месяцев кряду расписывая эту образовательную фантазию, тебе очень трудно остановиться. Взять, и сходу поставить точку – это вроде, как бросить курить. Вспомни, как ты мучился.
– Я и сейчас мучаюсь, – буркнул я, уставившись в пол.
– Поверь, я тебе искренне сочувствую, но, что поделаешь, придется. Придется эту сказку отложить до лучших времен. В сентябре возвращается тетя Сима, ей надо будет хоть что-то отдать. Обязательно!..
Илона резко встала и, молча, вышла из комнаты.
Я знал, что тетя Сима – наш основной кредитор, последние годы работавшая переводчиком в Германии, собирается в Россию, что на неметчине ей осточертело и она давно хочет домой. Но почему так быстро? Если память не изменяет, она говорила о весне будущего года. Точно – о весне…
Из коридора послышался громкий голос Илоны:
– Ушла на работу, потом – к девочкам. Возможно, останусь у них ночевать.
(Девочки – это теща и наша дочь, которая два месяца назад переехала жить к бабушке. Там сытнее, до института рукой подать и не надо затыкать уши, когда родители начинают выяснять отношения).
Хлопнула входная дверь. Так, как будто раздался выстрел. Отчего-то испугавшись, я соскочил с дивана, выбежал в коридор, включил свет, осмотрелся, а вернувшись к себе, подскочил к окну. Светлый плащ жены на мгновенье мелькнул на детской площадке, но вскоре скрылся за высоким кустарником, густо усеянным первой листвой.
Какое-то время я стоял у окна и разглядывал на подоконнике цветочные горшки. Зачем-то поменял местами кактус и денежное дерево, едва не уронив на пол фарфоровую миску с алоэ. О чем я думал? Да все о том же: о деньгах, которые где-то надо заработать. Наконец, крепко выругавшись, прошел к письменному столу, из нижнего ящика вынул амбарную книгу с надписью: «Телефоны и адреса» и стал искать номер Шпильмана.