De mortius aut bene aut nihil (Об умерших либо хорошо, либо ничего) – и это правильно. Но я и не собираюсь злословить, и у меня невесело на сердце. Только сроки уже прошли – и девять дней, и сорок…
Теперь имя Алексея Балабанова твердо встроено в парадигму отрицаний прежних эпох, и многие из его творений откровенным образом нацелены на разрушение, на прерывание исторического сознания этноса. Ни сляпанное режиссером в «Грузе 200» произведением искусства не назовешь, ни спрятанную за ним идею не скроешь. Задача ставилась одна: привить тому, кто не имеет собственных воспоминаний о советском прошлом, иначе – поколению двадцатилетних, слепой метафизический испуг перед ним.