для нас с мистером Си о германо-голландских связях,
и не только экономических, как вы понимаете, это очень нам поможет.
«Вот старый лис! Не сказал „мы были бы благодарны“! Хотя при таком-то более чем скромном финансировании, на что он как бы невзначай жалуется при каждом удобном случае…»
– Так когда вы собираетесь посетить Амстердам, дорогой Майкл? – глаза сэра Энтони неожиданно стали холодными, а взгляд – жестким. Не изменился только голос. Очень добродушный голос, можно сказать, расслабленный.
– Я планирую встретить там Новый год.
Через минуту он встал, коротко поклонился старшему собеседнику и плавно – не щеголяя офицерской выправкой, которой у него, к сожалению, не было, а лишь демонстрируя спортивность, – повернулся и направился к выходу.
В коридоре лондонского клуба «White’s» царил традиционный полумрак…
Баронесса Екатерина (Кайзерина)
Альбедиль-Николова, Прага.
24 декабря 1935 года
«Сукин сын! – От возмущения ее била нервная дрожь, но она этого, разумеется, себе позволить не могла. Не здесь, не с ним, не сейчас. – Enfoire![8] Pisser[9] гребаный!»
– Скажи, Петер… – спрашивая, она знала: сейчас ее лицо безмятежно, как небо апреля где-нибудь близ Видина, там у них с бароном было маленькое, но милое поместье, или, к примеру, в Старой Загоре, там она любила бывать весной. – Скажи, Петер, я тебе кто?
– Ты?.. – голос Петра Таблица, которого она звала на немецкий манер Петером, показался несколько обескураженным. – Ты… – Ну, нельзя же сказать ей, что она просто подстилка, и в данное время – его собственная? – Ты самая красивая женщина, которую я знаю. – Выкрутился.
– Вот как? – Кейт достала из портсигара длинную сигарету, дождалась, пока этот Pappnase[10] даст ей прикурить, выдохнула сладковатый дым и только тогда задала следующий вопрос: – Так ты извращенец, Петер? – ее голос не дрожал, а на губах – Кейт знала это наверняка – блуждала сейчас рассеянная улыбка.
– Извращенец?.. – опешил Таблиц.
– Ну, если я тебе не уличная шлюха и не сожительница, – она употребила уличное французское словечко «regulière». – И по твоим же собственным словам писаная красавица, ведь так?..
– Так…
– Остается одно – ты извращенец.
– Я тебя не понимаю, – улыбнулся ей Питер. Этот славянский жеребчик знал, не мог не знать: ей нравится его улыбка.
«Нравилась, – поправила себя Кейт. – Но больше не нравится!»