– Так и знал, что ты мне все испортишь! – возмутился Март, с неприязнью осматривая совершенно нестрашный спуск.
– Я не порчу, а от виселицы тебя, оболтуса, спасаю! – насмешливо ответила Джесса и махнула рукой, давая понять, что желает пройти наверх.
– Да ничего бы ей не было! – фыркнул парнишка и протянул руки, забирая тяжелую корзину. – Зато в следующий раз поостережется трепать языком и обзывать мою Маюшку дурочкой.
Джесса промолчала, прекрасно понимая злость Марта. Жила в их крепости одна вдова. Муж ее как раз служил здесь же и погиб четыре зимы назад. Обычно семьи погибших уезжали, но в этот раз комендант пожалел женщину, у которой никого больше не осталось. Сама Джесса, прожившая в крепости всего лишь год, не знала, какой шейна Скорпа была раньше. Но поговаривают, что именно после смерти мужа характер ее испортился. Она вроде бы и не со зла говорила, только в словах яд так и плескался, больно жаля окружающих. И больше всего доставалось Марту и его младшей сестре Маюре. Вот паренек и изгалялся как мог, навешивая пока еще некачественные, но вполне правдоподобные иллюзии.
И оглашать бы сейчас испуганным визгом шейне Скорпе всю хозяйственную постройку, если бы вместо нее в подвал за овощами не спустилась Джесса.
– Ой, я вспомнил! – Март затормозил на предпоследней ступеньке, перекрывая своим худым телом выход. – Шейна Рози просила прихватить редис и петрушку.
– Хорошо, сейчас спущусь за ними. – Скептически осмотрев пантомиму «Март и здоровая корзина», девушка поинтересовалась: – Дотащишь до кухни или меня подождешь?
– Вот еще! – Парнишка выпятил подбородок, а голубые глаза упрямо сверкнули. – Я ж не задохлик какой!
– Беги уж, незадохлик, а то шейна Рози ругаться будет.
Широко улыбнувшись, паренек утащил корзину наверх. А Джесса поспешила вниз, думая, какой же он еще ребенок.
«Зато когда вырастет, станет красивым мужчиной, грозой женских сердец, – с усмешкой подумала она. – Интересно, кто будет той, которая научит его всем премудростям любви? Может, самой взяться за дело? Позвать вечерком к себе в комнату и, как только войдет, оставить легкий поцелуй, проведя языком по губам. О, его глаза, несомненно, наполнятся удивлением, смущением и неверием! Такой сладкий, невинный…»
С шумом втянув воздух в легкие, Джесса откинулась на прохладную стену, почувствовав приступ тошнотворного страха. Руки мелко затряслись, и она прижала их к груди. Но вскоре дрожь прошла по всему телу, а из горла вырвался тоненький всхлип. Сползя по стене вниз, Джесса уселась на ступеньку и уткнулась лицом в колени, пережидая приступ. Эти постыдные, пугающие ее мысли стали появляться с завидным постоянством. Словно намекая: время на исходе и спасения от проклятия нет. И от этого становилось еще хуже. Умирать в двадцать один год совсем не хотелось. Но и становиться ненасытной демоницей девушка не желала.