Как-то раз Генрих рассказал о новом друге дядьке Ратмиру, и тот неожиданно процедил сквозь зубы:
– Ты б с этим завязывал, малец.
– С чем?
– Водиться с богатеньким мальчиком – та ещё дрянь. Ещё погоди, его папаша узнает, что он сдружился с кем-то из трущоб, – обоим вломит.
– Мне нравится Сэм, – возразил Генрих, проигнорировав упоминание директора.
– Тебе, видно, занятий не хватает, – отозвался дядька Ратмир и нагрузил его какой-то совсем уж непонятной задачей, к которой и неизвестно было, с какой стороны подходить.
– Дядька Ратмир, – нарушил тишину Генрих, просидев над задачей минут двадцать, – что это будет?
– Задача что, решена?
– Ещё нет. Что это будет?
Со вздохом дядька Ратмир подошёл, осмотрел стол, заваленный всякой всячиной, и уточнил:
– Что будет?
Генрих смотрел на разрозненные металлические части какого-то устройства. Там был и цилиндр с множеством крошечных отверстий, и зубчатая пластина, и длинная пружина, и золотистая подставка. Из всех предметов, находящихся на столе, этот незавершённый механизм больше всего притягивал взгляд Генриха.
– Музыкальная шкатулка для жены одного богатея. Сейчас мало кто умеет делать такие штуки, – наконец ответил дядька Ратмир. – Что, сам сообразишь, как работает?
Получив такое неявное разрешение, Генрих забрался с ногами на стул и наклонился над механизмом. Пружина, конечно, должна была вставляться в цилиндр и вращать его – тут сомнений не было. Для гребёнки уже было подготовлено место на подставке. Выходило, что цилиндр будет крутиться под действием пружины, а гребёнка…
– Тут чего-то не хватает, – заявил Генрих. – Что толку скрести гребёнкой по меди?
Дядька Ратмир рассмеялся и потрепал Генриха по голове:
– Точно. Видишь отверстия в валике? В них я вставлю тонкие штырьки, которыми и напишу мелодию. Это будет как нотный лист, но для машины. Понимаешь?
Почесав в затылке, Генрих уточнил:
– Откуда вы знаете, куда ставить штырьки? Вы музыкант?
Дядька Ратмир невесело покачал головой.
– Я учёный. А ты… давай, решай, что ли, задачу. Или выметайся, пока не надумаешь.
Прикусив язык от натуги, Генрих вернулся к расчётам, продолжая поглядывать на будущую музыкальную шкатулку.
Музыка его не интересовала совершенно. Но он хотел бы однажды суметь сделать что-то настолько же сложное. Мелькнула мысль – и он тут же её озвучил: