Тирос неспешно поднялся. Его голос прозвучал уверенно, как приговор суда:
– Три рыцаря Огнерожденного Митры в поисках смерти. Вижу, вы знаете, кто я такой и что вас ждет. Даю вам последнюю возможность уйти живыми.
Несмотря на излучаемую уверенность, магистра одолевали сомнения. Что-то с этой троицей было не так. Они явно знали, с кем имеют дело, и все равно нападали. Напасть без ментальной защиты на магистра братства седьмого уровня равносильно самоубийству, и, тем не менее, они здесь. Да, опасаются, но не боятся и не бросаются разом, стремясь достать его сталью быстрее, чем он взорвет им мозг. Они словно чего-то ждут! Страшная догадка ожгла магистра. Тирос бросил взгляд на охапку соломы, где только что лежал Илларион. Она была пуста! И тут же вспышка боли пронзила его правый бок. Мутная пелена затянула глаза, и все поплыло, как в тумане: бегущая ручьем кровь, рукоять торчащего в боку кинжала и безумно выпученные глаза Иллариона.
– Как ты… Твой отец просил…
Больше ему не удалось ничего прошептать. Илларион исступленно наносил удар за ударом, кинжал взлетал и вонзался в уже мертвое тело. Раз за разом, по уже мертвому телу, лишь бы заглушить тот липкий страх, тот отчаянный ужас, что разрывал душу. Он колол до тех пор, пока один из рыцарей грубо не отшвырнул его, выбивая клинок из рук.
– Ты что делаешь, ублюдок? Угомонись!
Голова в шлеме наклонилась и взглянула в мертвые, остекленевшие глаза магистра.
– Да, это Тирос Иберийский! Он мертв!
Второй подошел ближе.
– Подумать только – человек, с которым не справился бы десяток лучших бойцов ордена, зарезан таким ничтожеством, как это.
Он взглянул на лежащего на полу Иллариона, затем снова на магистра и, развернувшись, врезал со всей силы ногой в живот всхлипывающего юноши. Парень отлетел в угол и замычал от боли.
Третий, явно старший, повысил голос:
– Аккуратней, не убей его. Прокуратор приказал привести живым.
– Да плевать мне на Трибунал и всех его канцелярских крыс разом!
Рыцарь, пнувший Иллариона, убрал меч в ножны и поднял с пола увесистую ножку сломанного стола.
– Меч марать не буду, но и жить такая мразь не должна!
– Не порти себе жизнь, Аполинар. Прокуратор Исидор – редкостная гнида, он не простит.
Старший смачно сплюнул в сторону Иллариона:
– А этот все равно не жилец – либо в канцелярии замордуют, либо свои рано или поздно прирежут.