Во время лекций я была до невозможности рассеянной, что Пашка тут же заметил.
– Марта, что с тобой? – Спросил он шепотом, когда я, забыв перевернуть страницу конспекта, стала писать тут же, вторым, так сказать, слоем.
Я, будто очнувшись уставилась сначала на Пашку, потом на конспект, а потом на преподавателя. Словно, не понимая, как я вообще тут оказалась и что делаю. Быстро войдя в реальность, отмахнулась от друга, прошептав в ответ:
– Не выспалась… – И перевернула листок тетради.
Пашка недоверчиво протянул:
– А-а-а-а… – Но, продолжал на меня поглядывать с явным недоумением из-под своих очков до самого конца лекции.
Следующая лекция начиналась через двадцать минут. Я быстренько прикинула все «за» и «против», и вынуждена была признать, что мое пребывание на данном мероприятии сегодня совсем не способствует повышению моей квалификации. Поэтому, я попросила Пашку «прикрыть» меня на следующем занятии, и под недоумевающим взглядом друга, покинула здание института и, чуть не бегом, направилась в сторону музея.
Заплатив на входе тетеньке в окошке положенные двадцать пять копеек за входной билет, я отправилась искать Флору Зигмундовну. Задержалась я только в одном зале, посвященному 1945-1948 годам. На фотографиях и вырезках из газет были изображены старинные, полуразрушенные бомбежкой замки, в которых велись работы по разборке завалов. Из некоторых подвалов извлекали большие ящики с фашистской свастикой на крышках и боках. Судя по всему, с какими-то немецкими архивами, а может, еще с чем. Но, не это привлекло мое внимание. Под одной из фотографий, на которой была изображена группа людей, я обратила внимание на небольшого щуплого подростка, который стоял немного, как бы, в стороне от общей группы. Если бы не надпись внизу под снимком, я бы ни за что не узнала в этом парнишке, одетым в красноармейскую гимнастерку, видимо, с чужого плеча, нашего нового знакомого Аристарха Евгеньевича Крестова. Взгляд у него на этом снимке, был какой-то пронзительно-пристальный, почти, точно такой же, как и сейчас. Казалось, что он будто, пытается загипнотизировать фотографа. Я так увлеклась разглядыванием его лица, что не услышала у себя за спиной осторожных, почти бесшумных шагов.
– Это опять вы…? – Голос Флоры Зигмундовны звучал с нотками легкого раздражения, очень устало, и, я бы сказала, обреченно, что ли.