Пламя Феникса - страница 7

Шрифт
Интервал


– Кейто, как закончишь, свари-ка мне пель…

Стига легко вошла в хрупкое на вид тело. Изо рта мастера хлынула кровь, а губы благодарно изогнулись в улыбке.

– … о да, – выдох. Последний.

Но не последний.

Время опрокинулось. Мужчина повертел в руках песочные часы и отбросил их в сторону, позволяя им разлететься осколками.

– Сколько можно? Таких тупиц еще поискать! Кейто! Я ненавижу вас! Всех вас!

Он зарыдал. Слезы смешивались с песком, насыщая почву. Падая, зернышки тяжелели, набухали. Время терпеливо шло дальше. Все повторялось. Все неизменно повторялось в его личной преисподней, в этом мире, где он оказался после падения. Он не помнил, кто убил его, но помнил ту, которая хотела убить его, но погибла сама. Он подвел ее. И мечтал лишь об одном – все исправить.


Однажды он услышал далекую мелодию. Она пронзала серую толщу мироздания, иссушала океан, который отделял его от… от чего? Он забывался, он вспоминал. Эта музыка заставила его изумленно поднять голову и впервые по-настоящему осмотреться.

Среди серых громадин зданий ползали гигантские черепахи – тяжеловесные, неторопливые, с панцирями цвета асфальта. На одной из них Кейто увидел женщину. Лицо ее было сокрыто огромным куполом шляпы. Стоило женщине зашевелиться, как замерцал сам воздух.

– Идем, тебе пора, – раздался знакомый голос, окутанный хрустальным звоном. – Тебе пора, Октавиан… Помоги.

Спазм сдавил горло Кейто, когда он услышал имя, данное ему при рождении, но не подал виду. Губы содрогнулись в гримасе.

– Откуда тебе известно мое имя? – прохрипел он. – Кто ты?

– Ты забыл меня? – в голосе женщины звучала печаль. – Октавиан, помоги…

Да, он хотел забыть, выбросить Юстиану из сердца. Мысли о ней причиняли невыносимую боль. Возможно, забудь он абсолютно все, уже давно опустился бы на самое дно этого ада. Отчего же он не умер, когда ему следовало исчезнуть? Запределье оказалось еще более жестоким местом, чем верхний мир. И даже смерть не была к нему милостивой, забросив в чужие края.

Теперь черепаха с наездницей удалялась, ускорялась, как само время. Он еще никогда не видел таких быстрых черепах. И никогда не любил так сильно. И не полюбит. Он будет терзаться здесь до скончания времен от собственного бессилия. В этом его наказание.

– Прекрати уже жалеть себя, – донесся полный тоски голос девушки, растворившийся в назойливой мелодии. Песня проникала ему в голову и, как бы он ни сопротивлялся, бередила чувства. – Помоги же мне.