На хлебокомбинате работал шестидесятилетний жестянщик по прозвищу Шаляпин. Дважды в неделю, к концу рабочего дня, он напивался до скотского состояния, выходил из мастерской, пел арию из какой-нибудь оперы, садился на велосипед и ехал домой. У подъезда его поджидали сыновья, снимали с транспортного средства и укладывали спать. Самостоятельно слезть с велосипеда Шаляпин не мог, и если останавливался, то падал и ползал на четвереньках по земле, пока сердобольные прохожие не помогали ему подняться и вновь сесть за руль. Вахтерши, заслышав пение Шаляпина, приоткрывали ворота, чтобы жестянщик мог беспрепятственно выехать на улицу. Что интересно, по пути домой Шаляпин проезжал несколько перекрестков и ни разу не попал в дорожно-транспортное происшествие. Его «автопилот» был настроен безупречно.
В среду Шаляпин напился, исполнил арию Мефистофеля из оперы «Фауст» и поехал домой. Вахтерша ворота открывать не стала, побоявшись милиции. Жестянщик, не ожидавший такого подвоха, затормозить не успел и на полном ходу врезался в ворота, упал и, не вставая с земли, запел хорошо поставленным голосом о дружбе короля и блохи. Его пение послужило предупреждением всему хлебозаводу: «На проходной облава! Шаляпину ворота не открыли».
Как по команде, работники, прихватившие кое-что «для дома, для семьи», повернули назад – раскладывать похищенное по местам.
Во время мероприятия я молча стоял у автобуса, курил, наблюдал за суетой на заводе. В семь часов я скомандовал «Отбой!», отпустил коллег и отправился в общежитие.
В девять вечера в дверь комнаты осторожно постучались. Я открыл. На пороге стоял незнакомый парень, как оказалось впоследствии, слесарь из пряничного цеха по фамилии Крюков. Путаясь в словах, волнуясь от важности порученного задания, он выпалил скороговоркой:
– Там, это… там, короче… там с тобой, то есть с вами, там, короче, поговорить хотят.
Не задавая лишних вопросов, я обулся и пошел вслед за сопровождающим на территорию завода. Вахтерша на проходной при моем появлении отвернулась в сторону и демонстративно стала что-то искать на столике с чайными чашками. Всем своим видом она показывала: «Ничего не видела! Отвлеклась».
Крюков привел меня в подсобное помещение рядом с входом в булочный цех. Эту подсобку слесари и грузчики использовали как комнату отдыха, закусочную и винный бар. Иногда по вечерам я наблюдал в окно, как из подсобки выползали совершенно пьяные субъекты и, поддерживая друг друга, ползли к проходной.