– Мой друг, – Мира выпустила дым и покрутила косячком. – Он жил в этом домике месяц назад, это его. Тебя смущает?
– Что моя будущая жена наркоманка, или что у неё есть друг – наркоман? Нет, меня ничего не смущает, кроме юридического аспекта сделки. Тебе хватит, – он пристально посмотрел на Миру.
Её веки потяжелели, взгляд стал расфокусированным. Она обмякла и облизнулась. Максим протянул стакан с водой, забирая из рук дымящуюся сигаретку. – Давай сюда, Мультяшка, – он в который раз усмехнулся и пыхнул. – Наркоманка из тебя так себе, сколько раз пробовала, два, три?
– Два, это третий, – лениво отозвалась Мирослава.
– Слабенькая травка-то, – Максим затянулся ещё раз.
– Так и Данила сказал, – сообщила ночная посетительница. – Как раз для меня, если вдруг захочется… мне только пить сейчас хочется…
Она поднялась с помощью Максима, покачнулась и упала в его руки, хватаясь за плечи. Обдала запахом сладости травки, духов, шоколада. Тяжёлое женское дыхание, скорей всего от наркотического дурмана, скользнуло сквозь футболку по груди и замерло там. Максим потянулся за стаканом, отдав остатки жидкости своей невесте, наблюдая за губами, обхватившими стекло, за движением языка, за тем, как клацнули зубы о стакан, за откинутой шеей, взглянул ниже, на грудь в вызывающем вырезе.
Он придержал Миру за талию, предварительно забрав стакан, глядя, как медленно закрываются глаза, приоткрываются губы, как бегут мурашки по белой коже, прячась в зефирно-гипюровых рюшах. Провёл губами по шее, девчонка выгнулась, застонала и подалась навстречу.
Максим прижал её к себе, потёрся о плоский живот, забрался руками под подол и сразу нырнул под оборки на ягодицах. Мира переступила с ноги на ногу и прижалась ещё плотнее. Мужские руки стиснули её попу, пальцы поглаживали в интимных местах. Она позволяла, только тёрлась и вздыхала. Как же соблазнительно бросить это зефирное облако на кровать и утонуть в нём в прямом и переносном смысле…
Макс усмехнулся, остановил себя буквально силой. Не в его правилах заниматься сексом с не отдающими отчёт в своих действиях женщинами. Если это гипюровое, розово-зефирное недоразумение можно назвать женщиной. Создание обкурилось почти до бессознательного состояния с трёх затяжек.
Максим Аркадьевич улыбнулся, поднял Миру, чтобы уложить на кровать, на бок.